Больно! Сила внутри взметнулась, устремившись к повреждению, но целительница пригасила ее, взяла под контроль, не позволяя излечивать рану.

Снова кровь. Универсальная плата во всех мирах.

Ника поднесла ладонь, по которой стекала багровая струйка, к маринису, и угрюмо наблюдала, как капли крови, падают на гадкую сердцевину, похожую кочан капусты с кривым ртом, усеянный бурыми отростками.

— Нравится? — ухмыльнулась, заметив, как эти отростки жадно впитывали кровь, оживали и тянулись к руке.

Где-то с боку раздался шелест. Скосив взгляд, Ника увидела, как одно из щупалец сокращается, пытаясь приподняться.

— Очухался, гаденыш…Ай!

Второй лист, с другой стороны, взметнулся в ее сторону так быстро, что Ника не успела отшатнуться. Мясистый отросток обвился вокруг запястья и необычайной силой рванул к себе, присасываясь сердцевиной к открытой ране. Другие, покалеченные листья свертывались по земле отвратительными змеями и медленно подтягивались к ней.

— Пусти! – Доминика пыталась вырваться.

В том месте, где маринис впивался в кожу, нестерпимо жгло, будто разъедало кислотой. Она чувствовала жадные пульсирующие глотки, то, как он тянет из нее кровь и силы.

— Пусти! — она билась, но рука ее словно была зажата в тисках, и немела.

Ника осмотрелась в поисках того, чем можно отбиться. Нож, неосмотрительно брошенный на землю, лежал слишком далеко. Тогда она схватила первое, что попалось под руку — сухую ветку с обломанным расщепленным концом — и со всей мочи ткнула в трепещущее зеленое тело.

Оно задрожало, на миг ослабляя хватку. Этого оказалось недостаточно, чтобы вырваться. Тогда Доминика ударила еще раз. И еще.

Маринис зло клокотал, но не отпускал, а Ника уже чувствовала, как у нее кружится голова.

Как нелепо…

Помощь пришла откуда не ждали. Из тумана прямо на них выскочила перепуганная куропатка, замешкала от испуга всего на мгновение, но этого хватило, что маринис переключился на более лёгкую добычу. Обвил птицу щупальцами, втягивая ее внутрь клубка, и сдавил так что послышался хруст хрупких косточек и предсмертный стон жертвы. Из-под листьев брызнула кровь.,

От этого зрелища Нику, с трудом отползшую в сторону, вывернуло наизнанку.

Рука болела нестерпимо, и эта боль поднималась все выше и выше от ладони, перетекая уже на плечо и под лопатку.

Давясь слезами Доминика, начала вытирать черную слизь о землю – бесполезно, та продолжала разъедать кожу. Тогда целительница оторвала от подола кусок ткани, смочила ее водой из фляги и плеснула зелья, радуясь, что всегда при себе держала бутылочку с чудесным средством. Слизь зашипела, запенилась, и девушке показалось, что ее руку опустили в чан с кипящей водой. Вокруг разодранной раны добавились ожоги, кожа вздувалась пузырями и лопалась, но яд ушел. Стиснув зубы, Ника выпустила свой дар на волю, яростно вливая силы в собственное лечение.

Спустя пару минут она вытерла абсолютно здоровую ладонь о подол, и обернулась туда, откуда доносилось хлюпающее чавканье.

В душе кипела злость. Этот проклятый отросток из нижнего мира чуть не погубил ее! Если бы не случайно выпорхнувшая куропатка, он бы не отпустил, продолжая высасывать жизнь жадными глотками.

— С меня хватит!

Судьба и так преподносила ей то один неприятный сюрприз, то другой, но быть убитой каким-то сорняком — это уже перебор.

Воспользовавшись тем, что маринис был занят пожиранием своей жертвы, Доминика подобрала нож и толстую палку, тихо подкралась к нему и, примерившись, ударила лезвием по толстой ножке, уходящей в землю. Во все стороны брызнула бурая жижа. Щупальца разжались, выкидывая покореженные ошметки птицы, и взметнулись к девушке, но ухватили не ее, а палку, которую она предусмотрительно выставила перед собой. И пока он пытался сломать сухую древесину, Ника ударила еще раз, полностью перерубая ствол.