Предстоящий путь ее пугал до дрожи, но оставаться в Вейсморе она больше не могла. Только не теперь, когда ее кхассер больше не ее, и вскоре его законная жена потребует, чтобы он передал свою лаами кому-то другому.

Не нужен новый хозяин. И старый тоже…

У нее теперь своя дорога. Осталось набраться смелости и сделать первый шаг.

Нарва тем временем неспешно одевалась, кряхтя и охая от усердия. Стара она стала и неуклюжа, то в боку кололо, то в груди, то ноги отказывались шагать, то глаза не видели.

— Пойдешь сегодня в лес? — поинтересовалась она, наблюдая за тем, как грустная девушка тяжело вздыхает и смотрит в окно.

— Пойду.

— Опять меня с собой не возьмешь?

— Не возьму, — слабо улыбнулась Ника. Потом не удержалась, вскочила из-за стола и крепко обняла травницу за худые, сгорбленные плечи, — не обижайся, пожалуйста.

— Я не обижаюсь. Я переживаю за тебя, — вздохнула старуха, обнимая ее в ответ, — ты как свеча угасаешь…И помочь ничем нельзя.

Ох уж этот мальчишка. Сам не понимает, что натворил.

— Хорошо все у меня будет, — Доминика прикоснулась губами к виску, укрытому серебром седины, — не переживай.

Обняла чуть крепче, мысленно прощаясь со сгорбленной усталой женщиной, и незаметно вливая в нее силы, потом вернулась за стол. Надо доесть эту кашу, будь она неладна!

— На церемонию пойдешь? — спросила, как бы невзначай.

— Нет, Ника. Не пойду.

— Неужели не хочешь посмотреть на кхассера и его невесту?

— Другая невеста там должна была быть, — ворчливо ответила травница, — а на ту я времени тратить не хочу, лучше к подножью пойду. За кореньями. Все пользы больше.

Доминика благодарно улыбнулась и снова уткнулась в тарелку.

Еще пара ложек и все.

Она дождалась, когда Нарва вышла за дверь, через окно проводила ее тоскливым взглядом и сама начала собираться. Вместо привычного платья с широкими карманами, надела плотные брюки, темную рубаху и поверх куртку из оленьей кожи. На шею повязала платок, на пояс примостила сумку с зельями. Восстанавливающее, защитное, усиливающее, отпугивающее нечисть и диких зверей — каждого по бутылочке, и только согревающего, которое не даст и на морозе замерзнуть — взяла три штуки. Еще спрятала в голенище маленький складной нож.

В последний раз обведя взглядом маленькую комнату с низким потолком, Доминика горько улыбнулась. Вроде радоваться надо, что из ненавистного Вейсмора собралась уйти, но в сердце расползалась тоска. Привыкла, привязалась, приросла.

— Прости меня, — произнесла, обращаясь непонятно к кому, и вышла на крыльцо.

День был солнечным и не по-осеннему жарким. Словно природа решила сделать подарок молодоженам, нагладив их уютным ласковым теплом, ярким голубым небом и пением еще не отправившихся в путь перелетных птиц.

В такую погоду нужно было радоваться, но Ника лишь хмуро насупилась и подняла повыше воротник куртки. В кармане едва слышно щелкали маленькие часики, которые она прихватила из замка. Стрелка на них показывала почти десять утра, а церемония начиналась в полдень. Самое время отправляться к тайному месту.

Быстрым размеренным шагом она выбралась к реке и позволила себе пару минут постоять, глядя как на противоположном берегу возвышается тяжелый замок Вейсмора. Сегодня над башнями реяли белые флаги, а в небе кружила стая белых голубей, будто радуясь предстоящему событию.

Где-то там был Брейр. Уже не ее, чужой. Теперь он не принадлежал Доминике, и она тоже не хотела принадлежать ему. Поэтому решительно развернулась и пошагала дальше.

Ставшая уже привычной едва заметная тропа увела ее вдоль реки до самых водопадов, так далеко, что звон колоколов сюда не долетал.