– Они могли бы придержать австрийцев, если бы захотели. Но предпочли не вмешиваться, и это все, что нам нужно о них знать.

– И что они будут делать дальше?

– Думаю, будут придерживаться плана фельдмаршала Шлиффена, разработанного много лет назад: сначала атакуют французов на западе и постараются быстро с ними покончить, а потом двинут главные силы на восток, чтобы разобраться с русскими. Чтобы выдержать график, им придется пройти через Бельгию, и, если бельгийцы обратятся к нам за помощью, сможем ли мы оставаться в стороне?

– Не сможем, – признал Грей. – Это немыслимо. И у нас есть тайное соглашение с французами, что, если до этого дойдет, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь им.

– Тайное соглашение, но не официальный договор, – заметил премьер-министр. – Вот что скажут на это Ллойд Джордж и все остальные. По моим оценкам, три четверти парламентской партии выступят против нашего вмешательства.

– Но у нас есть договор с Бельгией, гарантирующий ее нейтралитет, – возразил Грей. – Предположим, мы нарушим наше обещание и французы будут разбиты. Если мы позволим Германии доминировать в Европе, то нас перестанут считать великой державой. Наше стратегическое положение окажется под ударом, а моральный авторитет империи существенно ослабнет. Что же касается лично меня… Мне очень жаль усугублять ваши проблемы, Герберт, но буду с вами откровенен: если мы не исполним свои обязательства перед Францией, по долгу чести я буду вынужден подать в отставку.

Они сидели в молчании. Когда мужчина, твой друг, обращается к тебе по имени, это уже само по себе признак кризиса. Премьер-министр чувствовал, как оптимизм покидает его, улетучиваясь и рассеиваясь, словно сигарный дым. По крайней мере, политическая ситуация стала яснее. Если Грей подаст в отставку, ему тоже придется уйти. В глубине души он в этом не сомневался. К власти придут тори. И все равно начнется война. Теперь это уже был вопрос политического выживания, и такую борьбу он хотя бы мог понять.

Он достал из кармана список, составленный на заседании кабинета министров еще в прошлую пятницу. В нем были перечислены имена десятерых противников британского вмешательства в войну: Ллойд Джордж, Морли, Бошан, Саймон, Харкорт, Пиз, Сэмюэл, Маккиннон-Вуд, Ренсимен и Бёрнс. Возможно, кто-то из них, осознав всю серьезность положения, перейдет на его сторону. Но другие подадут в отставку в любом случае. Начнется чертовская неразбериха.

– Вы должны завтра же официально предупредить кабинет министров, – сказал он Грею, – что в ближайшее время Британия будет вовлечена в войну. Это не значит, что мы берем на себя какие-то обязательства. Просто факт, против которого даже самым миролюбивым коллегам нечего будет возразить. Но такое объявление позволит нам открыть «Мобилизационное расписание», разослать телеграммы и перейти к подготовительному этапу.

– А потом?

– Потом мы будем молиться о чуде.

Был уже час ночи, когда он наконец вышел из кабинета Грея и снова перешел через дорогу. Запер дверь и направился через весь дремлющий дом в свою спальню. Зайти к Марго и пожелать ей спокойной ночи он не решился, хотя ему и померещилась полоска света под ее дверью. Он разделся, почистил зубы и лег в кровать. Ему нравилось писать перед сном короткие записки Венеции с рассказом о событиях этого вечера. Но сегодня он слишком устал, даже притом что многое хотел бы доверить ей. Положив веточку подаренного на счастье белого вереска под подушку, он выключил свет и, как привык в детстве, натянул одеяло до самого подбородка. Засыпал он с надеждой, что утром получит письмо от нее, с надеждой, что не увидит опять тот страшный сон.