Одна только Лора да, быть может, Сюрвиль понимали его. В пору безрадостного детства между братом и сестрой возникли необыкновенно прочные узы!

Бальзак – Лоре Сюрвиль, 11 февраля 1929 года

«Среди моих горестей одна мысль, словно мысль о далекой возлюбленной, всегда дарует мне утешение. Вот только что, подойдя к камину, я сделал непроизвольный жест рукой, похожий на взмах крыла, такой привычный у тебя, когда ты довольна собою, какой-либо остротой, мыслью, чувством, чем угодно.

Тогда я подумал о тебе и воскликнул: „Стой! Надо написать ей и сказать, что я ее очень люблю, и Сюрвиля тоже“. Вот я и пишу».

Эта братская привязанность была нежной, как любовь; но и любовные дела Оноре шли своим чередом. После двух лет разлуки, на которую он согласился по настоянию Лоры де Берни, Бальзак вновь вернулся к герцогине д’Абрантес – как и большинство мужчин, он был не в силах противостоять соблазну. Виделись они тайком, в уединенном флигеле в Версале. Облокотившись на подоконник, они вместе любовались «чудесными колдовскими звездами» и наслаждались «величавой тишиною, нисходившей на душу». Мягкие летние ночи милы любовникам. Как все стареющие женщины, она говорила о своих горестях, о том, что к ней до времени пришло увядание, о разбитых надеждах. Меланхолия – весьма действенная форма кокетства. Как все молодые люди, Оноре утешал герцогиню; сам не веря тому, что говорит, он утверждал, будто многие женщины, которым гораздо больше лет, чем ей, вновь живут прекрасной и сладостной жизнью. Она укоряла его за то, что он принес ее в жертву «ради своих старых оков». Он произносил торжественные и лживые клятвы, обещал видеться с нею чаще, но прибавлял: «Надо только, чтобы моя сестра ничего не узнала». В самом деле, с тех пор как госпожа де Берни так великодушно поспешила на помощь Оноре, она вновь вошла в милость ко всем членам семейства Бальзак и теперь нередко приезжала в Версаль, к Лоре. А Оноре не желал причинять госпоже де Берни огорчений.

В пятьдесят два года Dilecta все еще оставалась страстно влюбленной. Ах, как она отличалась теперь от той великолепно владевшей собою и чуть насмешливой женщины, какой была в начале их связи! Ныне она любила своего слишком молодого возлюбленного с безумным пылом; она восхищалась его нарождавшимся гением.

Госпожа де Берни – Бальзаку

«О мой дорогой! Мой божественный! Все, что я могу, – это пребывать в экстазе, погружаясь в свои воспоминания. Как передать тебе, до чего я счастлива! Чтобы понять, ты бы должен был познать самого себя, а это невозможно, главное же – тебе невозможно постичь, что́ ты значишь для меня. Если бы в безумных грезах у меня явилось желание быть любимой так, как любят лишь на небесах, и если бы это желание полностью осуществилось, то даже тогда мое блаженство ничего бы не стоило в сравнении с тем, какое даруешь мне ты. О, что бы мне такое сделать? Где найти силу, могущество – все, что мне необходимо, все, чем я хотела бы заплатить за такую любовь? Вчерашний вечер, один только вчерашний вечер дороже для меня, чем десять веков… Тебе мой привет, любовь и хвала!..»

В другой раз она писала: «Уже рассветает, прими же мой привет, милый, прими от меня привет, мой нежный властелин!» Одного только она не понимала: как может человек с такой возвышенной душою скрывать что-либо от той, которая обожает его. Она знала, что Оноре снова видится с герцогиней д’Абрантес. Сидя на кушетке, «на этом священном ложе», он отвечал: «Как можешь ты требовать, Лора, чтобы я разом порвал с нею? Как могу я заплатить свой долг особе, которая готова все сделать для меня?» Но разве у Оноре не было иного долга, более настоятельного, по отношению к бедной подруге, поддерживавшей его в трудную пору своим присутствием, ласками и своим состоянием?