Ночь окутывала лагерь. Я закрыла глаза, но сон никак не приходил. Тревожные воспоминания и тревога не давали расслабиться. Едва дрожь в теле унялась, и разум отодвинул страх на задворки сознания, сзади на меня кто-то навалился и крепко зажал рот.

– Тс-с-с, это я, – услышала я знакомый голос.

Дон схватил меня за локоть и потянул за собой.

– Скоро на лагерь обрушится буря, – он говорил так тихо, что только я могла услышать его шепот.

Холод стянул внутренности в ледяной ком. Паника вернулась, и тело опять задрожало.

– Дон, но остальные ведь погибнут, – еле слышно произнесла я, пытаясь вырваться из его захвата.

Он что-то говорил о судьбе, но я почти не слышала его, с ужасом глядя на огромный пыльный столб, с большой скоростью плывущий в нашу сторону.

– Подумай лучше о нас, – прошипел он сквозь стиснутые зубы.

И я подумала. Дон прав: никто, кроме нас самих, не спасет. Вскочив на ноги, мы помчались в сторону скал, расположенных в нескольких сотнях метрах от нас.

Оставаться на открытом пространстве во время бури было бы самоубийством. Нам обязательно нужно было найти укрытие.

Пронзительный вой ветра становился нестерпимым. Прямо на нас двигалась стена песчаной бури, а по обеим сторонам от нее возвышались почти отвесные скалы.

Небо было скрыто за густой пеленой, а воздух наполнился беспрерывным завыванием.

Столбы пыли с колкими крупицами песка секли лицо, будто стеклянная крошка, и я беспрестанно жмурилась, стараясь, чтобы они не попали в глаза. А потом сжала зубы и крепко вцепилась в локоть Дона. Издаваемый ветром свист и мощные порывы не позволяли усомниться в том, что буря только усиливается.

«Главное, Дон рядом, – убеждала я себя. – Я уверена, он найдет выход и спасет нас».

Мне было совершенно непонятно, как он ориентировался в окружающем хаосе, но все время шел вперед, а я старалась не отставать от него. Мои ноги скользили по колючему песку, а сердце бешено колотилось от страха.

Не знаю, сколько времени мы боролись со стихией. Мне показалось, что прошло несколько долгих часов.

Впереди показались нечеткие контуры гор. Через несколько десятков шагов вышли на небольшую скалистую платформу, заметили темнеющую трещину, и без колебаний нырнули внутрь. Так, мы очутились в неглубокой пещере, где не было недостатка в воздухе. Напротив, здесь было тепло и чувствовалось легкое дуновение ветра. Голод и усталость лишили меня способности размышлять. Несколько дней в пути истощили мои силы.

Волнение понемногу начало отпускать. Темнота окутывала плотной пеленой, лишь свет, пробивающийся из узкого отверстия сверху, говорил о том, что из пещеры есть и другой выход.

Загадочные тени на стенах, казалось, жили своей жизнью.

– Что это за место? – прошептала я, оглядываясь по сторонам.

– Не знаю, – хмуро ответил Дон, – но, по крайней мере, здесь можно дышать.

– И то верно, – вздохнула я, прислушиваясь к едва уловимому гулу.

Он доносился из глубины небольшого тоннеля, ведущего вниз.

Снаружи песчаная буря наступала с новой силой, обрушиваясь на вход. Порывистый ветер проникал внутрь, издавая страшный скребущий звук вперемежку с треском и скрипом.

– Нам лучше отойти подальше от входа, – оглядываясь по сторонам, произнес Дон. – Своды покрыты трещинами, это грозит обвалом.

Сказав, что у нас нет выбора, он отправился в непроглядную темноту тоннеля, и я пошла за ним.

Мы продвигались медленно: камни под ногами мешали идти. Я держалась за стену, чтобы сохранить равновесие. Каждый шорох, каждый звук гулким эхом разносились по коридору

Через несколько минут мы оказались в большой пещере. Я понимала, что это место не могло быть построено руками человека: иначе своды были бы снабжены подпорками, а здесь они держались только чудом.