Но она все же пришла…

Пару мгновений мне понадобилось, чтобы понять —  эта сумасшедшая бросилась спасать свое добро вместо того, чтобы позвать на помощь или вызвать пожарных.

Дура!

На решение у меня были доли секунды —  либо оставить ее там, и пусть все сгорит к черту! Либо…

Второй вариант я даже не успел обдумать —  ноги сами уже понесли меня к домику…

15. Глава 15

Пожар бушевал не на шутку, разгораясь все больше и больше, поглощая страшным чудовищем все те сокровища, что таились внутри домика. Жар опалял все вокруг, не давая подойти ближе, а оранжевые всполохи предупреждали: держись подальше! Жуткий запах ударял в нос, хватал удавкой за горло, тряс внутренности.

Нет, нет, нет!!!

Заламывая руки, я бросилась сначала к большому дому, чтобы позвать на помощь, но потом поняла вдруг, что, пока я добегу до него, пока разбужу отца, дозовусь охрану, от моих картин ничего не останется!

Все сгорит, все!

Слезы покатились по щекам, дыхание сперло – ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Там было все – все мои чаяния, мечты, надежды. Моя возможная счастливая жизнь, мои сны, мое сердце.

Огонь пожирал сантиметр за сантиметром все, до чего мог дотянуться, и, судя по треску, с которым рушились сгоревшие балки, он разгулялся внутри не на шутку. Я прикрыла глаза, но даже сквозь веки видела, как оранжевый монстр сжигает написанное с огромной любовью море, скалы, горы, сосны… Как уничтожает то единственно прекрасное, что мне удалось вытащить из недр своей усталой от неизвестности, блуждающей в потемках души, как режет непрочные нити, которые потихоньку связывали меня… со мной…

Я оказалась тут случайно: вдруг проснулась от того, как беспокойно забилось сердце от удивительной картины сладкого пейзажа, то ли выдуманного, то ли реального. Будто бы сильный ливень, шурша, опадал на мощные листья деревьев, скатывался водопадом на землю, и скрыться от этого ниагарского водопада было негде, только в темной пещере, приюте для двух влюбленных…Эту картину я написала недавно, и сделала это с такой отдачей, будто бы это не я рисовала, смешивала краски на холсте, а кто— то другой уверенно водил моей рукой, вырисовывая стены пещеры, которые слышали вдохновленные звуки ласк, видели древний танец тел, впитывали ароматы настоящей любви.

Нет, я не могла позволить, чтобы все это пропало в огне!

— Мамочки!

Прижав локоть тонкой пижамы ко рту, я ринулась вперед. Не с первого раза, но открыла дверь, влетела в домик, ухватила трясущимися руками первое, что попалось под руку, и выволокла картину наружу.

Она еще только начала приниматься огнем – пожар уже успел лизнуть необработанный край холста, оплавить, пуская пузырями, краску, изображающую море. 

Я снова вбежала внутрь, прикрывая рукавом рот и нос, в который норовил пробраться удушающий запах.

Внутри темнота отступала под натиском сильного противника. Огонь распространялся так быстро, что это казалось нарисованным на компьютере эффектом – он прыгал по столам, бился в окно, стучал по потолку, бился в том месте, где прежде у меня хранились препараты для грунтовки, запасы масляных красок.

Ухватив картину с мольбертом, которая стояла посредине всего этого ужаса, я поволокла ее на выход, прилагая силу, потому что тренога не сразу поддалась. Горло сразу опалило сухостью, кашель обжег легкие, а губы задрожали.

Из последних сил я выбралась наружу, отбросила картину к своей спасенной подруге и оглянулась на горящий домик. Огонь разбушевался не на шутку. За одну минуту он вырос до невиданных размеров, перекочевал до последнего окна, оплавив снаружи сайдинг.