Там, за углом нашего дома, в самом сердце сада располагался небольшой гостевой домик. Но его предназначение было совсем не таким, каким могло показаться на первый взгляд. Там была моя отдушина. Мое убежище. Мое тайное место, где я возвращалась к самой себе.

Распахнув дверь, влетела в полутемное пространство собственной мастерской. Я не заходила сюда около трех дней, и сейчас мое сердце сжалось от хорошего предчувствия – потому что именно здесь с меня слетало все лишнее, и я становилась сама собой. Мне не нужно было притворяться, подбирать слова, думать о том, что решат люди. В этой мастерской я отпускала себя на волю, позволяла своему сознанию и подсознанию творить, летать в бескрайнем космосе и впитывать в себя отражения пролетающих звезд. Если в своей комнате я держала под рукой акварель и пастель, и каждый раз оглядывалась – не смотрит ли кто? Не следит ли? То тут…Мои крылья расправлялись сами собой.

И только теперь подумала, что все, что произошло за последние дни – ерунда. Я все преодолею. Потому что моя мечта, наконец, исполнилась, и я получила приглашение на персональную выставку в самое востребованное место в городе. Мои работы увидят все, все без исключения.

И Аннет права – у меня действительно было много работы, чтобы привести в соответствие все картины. Но, самое главное, —  написать новые…

Не мешкая, я достала с полки свой фартук и приступила к делу.

Все. С этого дня – ни минуты зря.

Только работа.

Только творчество.

Только полет фантазии.

И я уже точно знала, что сейчас держу себя в руках, и больше не буду рисовать снежинки с рваными краями, окружающие меня со всех сторон. Не набросаю, задумавшись, фигуру мускулистого мужчины, смотрящего вдаль. И не буду, волнуясь и спеша, прятать эти цветные всплески эмоций под кроватью, за шкафом, еще в каких –то местах, переживая, что отец или Артур найдут их и снова отправят меня «прочистить мозги»…

Опустив кисточку на холст, я провела синюю линию. Мазок, еще и еще один… Внутри все забурлило от предвкушения. Радостное состояние полета, которое бывает, когда впервые садишься в самолет и отрываешься от земли, поглотило меня и закружило, завертело. Добавила белых облаков, и даже на языке почувствовала их зефирный привкус, сладкий, как грезы, мягкий, как чай после зимнего дня… Я полностью отдалась процессу, не замечая времени и окружающей действительности.

Домик, стены моей мастерской будто растворились, и я пропала во времени и пространстве. Здесь были только я, буйство красок и ветер и брызги соленых морских волн, которые исходили из моей новой картины.

— Эй, Дженни!

Я дернулась, не понимая, что происходит. Пришлось остановиться, замереть на несколько мгновений и сморгнуть морок.

— Что?

— Детка, ты совсем пропала в своем подвале. — В дверях, облокотившись о косяк, стоял Артур. Он лениво с толикой брезгливости обозревал пространство моей мастерской, и я поежилась – показалось, будто от его присутствия стало прохладнее на пару градусов.

Артур оттолкнулся от двери и сделал несколько шагов вперед, посмотрел на картину, на которой блестели свежие краски, на мои испачканные руки, залитый синим фартук и поморщился.

— Тебе нет нужды рисовать.

— Писать. Картины пишут, — раздраженно поправила я его. Мужчина в ответ только скривил губы.

— Ты просидела тут весь день? Уже поздний вечер.

— Да, я совсем не заметила времени.

Артур подошел ко мне сзади, приобнял со спины, прижался губами к шее, толкнулся бедрами в ягодицы. Я же только сжалась – не хотелось его ласк, его запаха, его внимания. Я сама себя не узнавала, не понимала и не могла понять. Думала только о том, что хотела снова оказаться одна в своей мастерской и дописать эту удивительную картину, которая выходила из- под моей руки, опаляя все вокруг свежестью моря.