Я вскакиваю и смотрю на женщину, а сама думаю: если огреть поющей чашей, человек вырубится или нет?

Пришедшая невысокого роста, но выглядит довольно крепкой, плотно сбитой. В целом она вполне милая — доброе открытое лицо, мягкие округлые формы, толстая русая коса на плече, родинка на правой щеке. На вид моей гостье около тридцати пяти лет.

И, скорее всего, если я не буду вести себя дико, смогу получить ответы. Потому что даже вырубив её, вряд ли смогу что-то сама. Даже если и найду тот пресловутый рычаг в стене. Союзники мне совсем не помешают. Пусть даже этим союзником станет нанятая актриса.

Женщина перестаёт рассматривать меня, роняет корзинку и кидается с объятиям.

— Свершилось! Свершилось! Моя госпожа, пророчество исполнилось! Вы больше не уродина!

Высвобождаюсь из захвата, трясу головой и вскидываю руку вверх:

— Остановитесь! И давайте по порядку…

Она хлопает глазами, сглатывает, но всё-таки согласно кивает.

— Вот и здорово, сядьте, — указываю ей на табурет у стола, сама же присаживаюсь на край кровати. — Давайте договоримся: я задаю вопрос, а вы отвечаете честно. Я понимаю, что вам заплатили. Но спектакль уже затянулся, и мне уже, прямо сказать, надоело всё это… — обвожу руками комнату.

— Немудрено, — вставляет женщина раньше, чем я успеваю задать вопрос, — вы же здесь уже целых двадцать лет.

— Двадцать… лет… — поперхнувшись и прокашлявшись, повторяю я.

— Да, госпожа. Вас сюда же совсем крохотулькой принесли. И двух полных годков не было.

Тут меня разбирает смех. Хохочу весело и безудержно.

— Ну, ребята! Ну, молодцы! Такой сценарий! Душещипательно. А вы играете просто великолепно. И что вы с таким талантом делаете в нашем захолустье?

Женщина смотрит на меня ошарашено, а в конце тирады — нервно улыбается.

— Вы очень добры, моя госпожа, раз считаете меня талантливой. Но очень злы, если полагаете, будто я играю. Я всегда была искренна с вами.

Она всхлипывает.

А вот это уже явный перебор.

— Прекратите немедленно! — срываюсь я. — выведите меня отсюда. Я очень устала. Хочу видеть своих родных. И очень хочу намылить кой-кому шею.

Но женщина всхлипывает ещё громче и печальнее:

— Бедная моя госпожа, от длительного заточения у вас всё-таки помутился рассудок!

Я шарахаю ладонью по столу так, что книги подпрыгивают. Женщина вздрагивает, втягивает голову в плечи, зажмуривается и жалобно скулит.

— Хватит! — ору я. — Заканчивайте. Самый худший день рождения в жизни удался! Прям на номинацию Оскар! Уже невесело. Идёмте. Отведите меня к родителям. Я им всё выскажу!

Женщина робко приоткрывает глаза, не всё ещё не перестаёт причитать что-то про бедную девочку.

Но мои последние слова встречает с явным энтузиазмом.

— Да-да, — говорит она, вскакивая и суетливо выкладывая на кровать вещи из корзинки: гребень, сложенную одежду, башмаки… — Ваши матушка и батюшка, да благоденствовать им вечно, как раз и прислали меня за вами. Но только мой вам совет, милая госпожа, не вздумайте ничего высказывать! Ваша матушка сильно не в духе сейчас. После того, как ваш брат сбежал с той актриской.

Сбежал? Вот же гад! Засунул меня сюда и тю-тю! Но Ольга же менеджер, а не актриса. Хотя актриса она тоже неплохая. Убедительно играет влюблённую. И да, если они уехали раньше времени, мама, конечно же, зла. И я буду. Брат называется!

— Хорошо, — уже более миролюбиво соглашаюсь я. — Этому прохвосту Стасу я сама позвоню и скажу, что думаю о его поведении. Вздумал мне тоже, сбегать!

— Так вы знаете, где он?! — радостно вскрывает женщина. — Он где-то рядом? В этой башне?