не спрашивай больше!

Но я неумолима:

— Что за беда?

И Гарда обречённо выдыхает:

— Женихи.

Опускает глаза, отодвигается подальше, будто боится, что ударю.

— Какие ещё женихи?

— Ваши, — моя госпожа. — Со всех краёв. Я же говорила: брат ваш сбежал, а матушке надо отношения с соседями поддерживать.

— То есть, меня используют, как разменную монету? В качестве платы за мир и благополучие чужих мне людей?

— Это ваш народ! — строго заявляет Гарда. — И такова участь всех принцесс. Их рожают и растят для брачных уз во благо королевства.

Да уж, попала из одного переплёта в другой. Только свободу обрела, как у меня уже намерены её отобрать.

Ну, уж нет. Так просто не выйдет. За свою свободу я поборюсь.

И, кажется, я совсем не хочу быть принцессой.

8. Глава 4. Семейные ценности

Выказывать своё недовольство Гарде — не стоит труда. Она человек подневольный. Возмущаться буду, когда останусь наедине с теми, кто решил всё за меня — моими «сказочными» родителями.

Домин выполняет распоряжение чётко и безукоризненно. Даже я, никогда не видевшая настоящих королевских дворцов, понимаю: мы на заднем дворе.

Мимо снуёт прислуга: у кого-то под мышкой гусь, кто-то тащит корзину с бельём, другой толкает тележку с углём. Одним словом, кипит совсем непраздная и недворцовая жизнь. По усталым озабоченным лицам заметно: этим людям совсем не до бесед за дорогим вином у каминов.

Гарда помогает мне выбраться из возка, и, ступив на брусчатку двора, я тут же оказываюсь в самом центре закулисной суеты.

А ещё — закрываю нос рукой: ароматы царят неблагородные.

Гарда ведёт меня через служебные помещения. Здесь у всех забот полон рот и никто не обращает внимания на девушку в скромном сером платье.

Я же напротив рассматриваю всё с нескрываемым любопытством, стараясь запомнить каждую деталь.

И чувствую, как в душе зреет протест и недовольством положением дел. Я знаю, что такое тяжёлый физический труд — мы не всегда жили в городе и не всегда были достаточно обеспечены. Случались и тяжёлые времена, когда выживать приходилось, благодаря огороду и натуральному хозяйству.

Но одно дело, когда ты трудишься для себя и своих близких. Совсем другое — «вкалывать на дядю», как любит поговаривать мой отец. И уж совсем уныло, если ты лишён выбора «не вкалывать». Лишён возможности изменить свою жизнь и свой статус. Твоё место, место твоих детей, твоих внуков — строго определено. Ты — на кухне: жаришь, паришь, варишь. Ты — на скотном дворе и в птичнике. Ты — гнёшь спину в прачечной. И никакого просвета, никакой надежды, никакого продвижения по карьерной лестнице.

Это пугает и возмущает.

Стоит принять титул принцессы лишь для того, чтобы устроить здесь маленькую победоносную революцию.

Но… сначала не мешает как следует оглядеться и понять, что тут к чему.

Да и посмотреть вокруг стоит, когда ещё такое увижу! Ведь подсобки всех видов закончились, и на смену им пришли анфилады нарядных залов — один краше другого. Тут в каждом можно задерживаться подолгу, как в музее, рассматривая лепнину, фрески, гобелены, статуи, цветочные вазы, драгоценную мебель, любуясь мрамором, позолотой, глазурью…

Но задержаться мне нигде не дают.

Гарда упрямо тащит вперёд и вперёд, бормоча:

— Идёмте-идёмте, тут за всю жизнь всех красот не пересмотришь.

Наконец, мы оказываемся возле массивной двери, перед которой застыли два рыцаря с алебардами крест-накрест.

Глядя на них, кажется, что их так и выковали. Будто они — механизмы. И чтобы войти внутрь, нужно ввести на какой-нибудь секретной панели не менее секретный пароль. А ещё лучше — биометрические данные: отпечатки пальцев, скан сетчатки глаза.