— Понятно. Просто как-то она…

— Вызывает неконтролируемое желание кинуть ей в лицо кирпич? — закончил Себастьян с легкой ухмылкой, полной элегантного хулиганства.

— Наверное, есть нечто такое, — согласилась я с тяжким вздохом. — Но все же хорошо, когда можешь позволить себе лучшего адвоката… что там, хоть какого-то адвоката, — печально добавила я, вспомнив собственные недавние суды.

— Что да, то да. Надеемся на лучшее. В том числе и на то, что с ее помощью лорд Скайхай поскорее покончит со своим затянувшимся разводом, после чего съездит подлечить нервы в какой-нибудь санаторий и вернется в куда лучшем расположении духа.

— Верим, надеемся, ждем! — немного неуклюже улыбнулась я.

— Что ж, заранее спокойной ночи, — кивнул Себастьян, пожимая мне руку на прощанье.

И в этот момент я четко ощутила, что мне в пальцы вложили маленький клочок бумаги, сложенный в несколько раз.

Не подав виду, я приняла его и, кивнув, вернулась в детскую. Где тут же, закрыв за собой дверь, развернула записку и прочитала:

«На послезавтра обещают ветер».

После чего тут же разорвала и побежала в туалет, чтобы смыть клочки в унитаз.

…И все же странно. Ведь получается, что… что они могут отдать приказы любому из попаданцев, которые работают в этом доме прислугой. Но почему-то все они, судя по всему, выполняют лишь работу мальчиков на побегушках, которые передают друг другу туманные сообщения и сами, скорее всего, ни о чем толком не подозревают. В то время как мне не только прочитали подробный инструктаж, но еще и отвели как минимум одну из главных ролей.

Интересно, в чем причина? В том странном магическом даре, о котором говорил глава бюро? Или в ребенке, угрожая которому, мною надежнее манипулировать?

6. ГЛАВА 6. Ее звали Нина

— Эй, Женя, ну что ты творишь?! — в сердцах воскликнула я, отчаянно пытаясь вырвать мисочку с кашей из цепких лапок сынишки, который хохоча, крепко вцепился в нее. При этом вмокнув всеми пятью маленькими пальчиками в кашу, и с интересом ими там шевеля (видимо, ощущения от теплой чвякающей субстанции показались ему то ли очень приятными, то ли просто интересными). И, естественно, в результате сих манипуляций мисочка с кашей немного наклонилась, выливая часть своего содержимого на столик, по которому малыш уверенно барабанил второй ладошкой.

Очевидно очень довольный тем, что у него в результате получилось, сынуля широко заулыбался, демонстрируя опухшую челюсть, из которой сверху и снизу торчало по два молочных резца.

— И как ты вообще справляешься всего с одной парой рук? — страдальчески вздохнула Фран, одной рукой держа мисочку на безопасном от чрезмерно активной Элизабет расстоянии, другой — ложечку, которую то и дело подносила к ее рту. Третьей же перехватывала маленькие ручки, постоянно норовящие выбить ложку из рук, а четвертой то вытирала мордашку салфеткой, то периодически разворачивала голову девочки к себе, когда та, от нечего делать, начинала вертеть ей во все стороны.

— Не уверена, что в самом деле справляюсь, — простонала я, отставив еду, чтоб вытереть от каши столик, да и самого Женьку, который барабаня по этому столику ладошками, уже успел забрызгаться с ног до головы. Каша проникла даже под слюнявчик, от которого пользы теперь было не особо — все равно ребенка переодевать… если не мыть полностью. — Какой-то он сегодня совсем активный. Откуда у него столько энергии вообще?

— Ну, у нас в детстве тоже была не разряженная батарейка, — рассмеялась напарница, успешно докармливая маленькую драконицу.

— Как бы ее зарядить-то? — страдальчески вздохнула я. — Хоть мы и работаем вдвоем, но уже кажется, еще немного, и от меня куски начнут отваливаться. Спать постоянно хочется, сил ни на что нет, тело словно плохо застывшее желе, а по спине будто каток проехался, после чего из нее вытянули хребет, простирали его в машинке, поставили на отжим и после того вернули в тело.