Так и не дождавшись от него ответа, турок нетерпеливо фыркнул, зашел в лифт и демонстративно нажал на кнопку пятого этажа. Скосил быстрый взгляд на всё ещё раскрытую картинку в руках у Багинского, и тот заметил, что глаза парня с интересом сверкнули. Поджав губы, он спрятал телефон в карман, однако интерес у турка уже погас – подняв телефон к уху, «бровястый» продолжил прерванную прибытием лифта беседу.

– Пятьдесят шесть, ты сказала? – уже по-турецки, не обращая более на Багинского внимания. Тот невольно прислушался, так как турецкий хорошо знал еще с бакалавриата. – Хорошо. Надеюсь, что на этот раз без ошибки… а то я тебе устрою, Нури… – парень вдруг расхохотался, запрокидывая голову и обнаруживая густую, черную шерсть от шеи и в низ. – Что, опять любительница игр пожестче? Это я могу… Живого места на заднице не оставлю! Отдеру так, что ходить завтра не сможет твоя цыпа… Ну всё, мне уже выходить… Гюле-гюле…[1]

Последнее было обращено как в телефон, так и к Багинскому, вместе с пренебрежительным взмахом руки в дешевых кольцах с лотков на набережной. Опомнившись, профессор покачал головой и поспешно нажал кнопку третьего этажа, пока лифт еще куда-нибудь не уехал.

Это ж надо, какие у людей странные вкусы… размышлял он, прислонившись спиной к стене. Парень явно был проститутом – а это значит, что его кто-то вызвал, заплатит ему деньги... Вот именно ему – с этими брежневскими бровями, густой шерстью по всему телу и в пошленьком садо-мазо костюмчике из девяностых. Какие странные у людей вкусы, однако…

Он снова поднял телефон и вперился глазами в фотографию удивительной и запретной для него красотки, к которой по воле судьбы сейчас направлялся. Интересно, вдруг подумалось ему… а какие у нее вкусы?

______________________

[1] Гюле-гюле! – пока! (тур.)

3. Глава 3

Птичкина разочаровала его еще до того, как открыла. Явно в номере, она зачем-то медлила, копалась за дверью, перешептываясь с кем-то по телефону и подсматривая в глазок. Неужели она настолько глупая, что не понимает, что ее и слышно, и видно, когда закрывает собой свет из комнаты? Это разочаровывало. Глупых женщин Максим Багинский не любил еще больше, чем макароны по-флотски с сосисками вместо мяса.

Однако же по-настоящему его настроение испортилось, когда дверь номера тридцать шесть отворилась, и мадмуазель Птичкина появилась на пороге.

Наверняка, фотография, которую прислал ему старина Шапошников, была хорошо отфильтрована, в добавок к густому слою штукатурки. Или чем там еще современные девушки улучшают свою внешность…

В любом случае, та замотанная в банный халат, завешанная волосами лохудра, что открыла ему дверь, подслеповато морщась и сонно позевывая, не имела ничего общего с загадочной восточной красавицей, гревшей ему сердце всю дорогу сюда.

Разница была столь значительной, что он даже засомневался – а пришел ли он по адресу? Переспросил ее фамилию и имя, и только после того, как девушка оторопело кивнула, позволил себе напроситься внутрь.

Огляделся по-быстрому – стандартный номер с двуспальной кроватью и маленьким диванчиком у окна, явно не самый дешевый. Значит, и в самом деле грант получила – по-другому студентке в Анталии не поселиться даже в феврале, пусть она трижды в магистратуре.

Однако, надо было приступать к делу – всё же он не развлекаться сюда пришел... Обернувшись, Максим Георгиевич скользнул взглядом по все еще застывшей у дверей печальной лохудре… и невольно опустил взгляд ниже – на ее обнаженные под коротким халатом ноги.

И вновь почувствовал воодушевление – ножки были… идеальны. Такие, как он их себе и представлял, пока шел сюда. Гладкие, ровные и такие длинные, что наверняка их хозяйка могла закрутить их друг вокруг друга, когда сидит.