– Я бы предпочла говорить с вами одетой, – спокойно ответила ему, а полковник внезапно покраснел.

Смуглые широкие скулы покрыл нежный румянец смущения! Невероятно!

Эта эмоция на его красивом лице выглядела особенно притягательной. Он легко прочистил горло и развернулся к доктору Мирэнсу.

– Если не возражаете, мне бы хотелось остаться, – мягко попросил капитан, передавая в мои руки уже знакомый тонкий серебристый комбинезон. Пожала плечами в ответ, забирая одежду.

Док понимающе вышел, оставляя нас наедине. Незнакомая ткань успокаивающе шуршала, скрывая мое обнаженное тело. Только вот я так и не узнала, что делать с глубоким вырезом на груди. Замерла в нерешительности. Попросить об этом мужчину? Боюсь этот опыт станет для нас обоих слишком волнующим.

Хассэль медленно повернулся ко мне лицом и тяжело сглотнул, скользя тяжелым горящим огнем взглядом по обнаженному телу.

– Позволите помочь вам? – хрипло спросил он. Кивнула в ответ.

Подрагивающая широкая ладонь потянулась вперед, осторожно обхватывая край воротника. Пальцы почти невесомо сжались на клочке ткани, и края комбинезона быстро притянулись друг к другу.

– Благодарю, – несмело улыбнулась полковнику.

– Теперь вы назовете мне свое имя? – со странным и совершенно неуместным восхищением спросил полковник.

– Вероника Покровская, – твердо произнесла я.

– Ве-ро-ни-ка, – по слогам повторил он, словно перекатывая каждую букву на языке, пробуя на вкус, как изысканный десерт.

– У меня такое чувство, что все это не настоящее. Такого просто не может быть, – пробормотала чуть слышно без сил оседая на пружинистую кровать, с которой только что поднялась.

– Прошу вас, Вероника, успокойтесь. Я постараюсь вам все объяснить. Не возражаете, если мы выпьем что-нибудь? Чай? Кофе? – полковник будто хотел обнять меня, но сдерживался всеми силами.

– Хорошо, – покладисто согласилась. Надо ведь, в конце концов, выяснить, где я оказалась.

Хассэль прислонил широкий браслет к считывающему устройству, двери в медицинский блок с шипением открылись. В коридоре ждал доктор, сложив руки на весьма выдающейся груди. Увидев нас, он выпрямился и неожиданно твердо потребовал:

– Я, как врач, должен присутствовать при вашем разговоре и контролировать состояние нашей… хм, гостьи.

Из груди полковника вырвалось самое настоящее рычание, а потом он сделал что-то еще, и Мирэнс упал на колени и со стоном сжал руками голову. В страхе смотрела и не могла сдвинуться с места, а потом, повинуясь странному порыву, обхватила широкое запястье Хассэля и проговорила тихонько:

– Не надо.

Капитан крупно вздрогнул всем телом и опустил неверящий взгляд на мою руку. Доктор, кряхтя, поднялся.

– Только ваше нестабильное положение удерживает меня от того, чтобы немедленно отправить жалобу в службу собственной безопасности, – высоко задрав подбородок, прошипел Мирэнс.

И в его страшном голосе было столько темного обещания, что мне стало не по себе.

– Ты хотел угостить меня кофе, – обошла капитана, становясь прямо перед ним, не размыкая пальцев.

Не знаю, зачем я это сделала, но почему-то посчитала важным, даже необходимым. Хассэль поднял на меня несколько растерянный взгляд, а потом, словно оттаял, с такой бесконечной нежностью и восторгом глядя на мои пальцы на своем запястье.

– Знаешь, я люблю с такой плотной молочной пенкой и корицей, – продолжала заговаривать ему зубы и тащила куда-то.

– Моя каюта в другой стороне, – широко и как-то по-мальчишечьи улыбнулся полковник, мягко направляя меня обратно.

Послушно прошлепала босыми ногами в противоположном направлении.