В компании побледневшего Рыбина захожу в лифт и взмываю под самую крышу. Створки медленно разъезжаются, и мы попадаем на верхний этаж.

— Меня для всех нет, — по пути бросаю секретарше и останавливаюсь возле двери в кабинет, распахиваю ее, пропуская Рыбина вперед, — перестань уже трястись, любезнейший, — взмахнув рукой, поторапливаю Петра Сергеевича.

Доктор трусливо семенит внутрь и как бедный родственник замирает возле стола.

— Будь как дома, Рыбин, — указываю ему на изысканное кожаное кресло, привезенное лично для меня из Италии, — но не забывай, что ты в гостях!

Огибаю стол и падаю в главное кресло. Царское место большого босса.

Петр Сергеевич умещает свой портфель на колени.

— Понимаете ли, около четырех лет назад в банке хранилища материалов произошла накладка…

Наваливаюсь на стол, упираюсь локтями в его поверхность и сцепляю руки в замок.

— Не поверишь, Рыбин, но я догадался, — одариваю его сарказмом. — Мне просто нужно уточнить, с каким иском обращаться в суд.

— Я рассчитывал на мировую, — бубнит и стыдливо опускает голову.

Дрожащими руками открывает портфель и копошится в каких-то бумагах. Достаточно долго, что я начинаю поглядывать на часы. Время — деньги, а мое — тем более.

— Ну что ты возишься, как первокурсник с бюстгальтером? — сквозь зубы цежу.

Рыбин еще сильнее скукоживается.

— Почти четыре года назад мы приняли на работу новенькую лаборантку, и она по нелепейшей случайности загубила ваш материал, — тараторит и быстро прикусывает язык, словно изучает мои нервы на прочность.

— Так, — уже соглашаюсь я. — И что она с ним сделала? Разбила? — спрашиваю, но Петр молчит. — Разморозила? — не получаю ответа. Шумно выдохнув, смотрю в потолок, а потом резко перевожу взгляд на доктора. — Выпила?! Прости господи… Рыбин!

Петр достает из нагрудного кармана пиджака платок и смахивает крупную испарину со лба.

— Тогда же в нашу клинику обратилась семейная пара. По инициативе бесплодного супруга. Он, конечно, странным оказался. Чересчур щепетильно отнесся к выбору свободных доноров. Несколько раз сам приезжал в клинику и рассматривал детские фотографии потенциальных отцов. Ему было важно, чтобы ребенок получился максимальным похожим на него и жену. Чтобы глаза были зеленые, волосы светлые. Когда мужчина определился, мы собрали все необходимые анализы и сделали для его жены процедуру ЭКО. Но в этот день работала та самая новенькая лаборантка, перепутавшая номерные знаки пробирок и взявшая ваш материал.

Напряженно откидываюсь на спинку кресла и сжимаю кулаки.

— У вас что, все пробирки в одном месте хранились? Ты себя слышишь?!

— Конечно, нет, Артур Рашидович, но я же говорю — сотрудница новенькая, малоопытная. Не в тот холодильник сунулась. Девушка ничего не рассказала о своей ошибке, замела следы «преступления» и вскоре уволилась. Мы сами были чудовищно шокированы после звонка вашего секретаря. Кинулись в хранилище и не нашли пробирку. Пришлось поднимать архив. Благо другие сотрудники грамотные и быстро разобрались в путанице.

У меня простреливает в висках от идиотских оправданий, казалось бы, взрослого мужчины. Главного врача лучшей клиники. Кандидата наук. Профессора.

— Р-р-рыбин, — рычу я и сжимаю пальцами больную голову, — надеюсь, эмбрион не прижился?

Мне хочется выражаться так, чтобы в аду все котлы разом вскипели. Но я держусь. Балансирую на последней нитке терпения.

Петр ёрзает в кресле и достает из портфеля белый бумажный лист. Кладет его на стол.

— К сожалению, процедура ЭКО прошла удачно. Та девушка родила. На сегодняшний день вашему ребенку исполнилось три года.