Заканчиваю болтовню, встаю с кресла и принимаюсь ходить по кабинету из угла в угол, но мне предательски не хватает кислорода. Навороченный кондиционер с регулятором влажности совершенно не спасает. Душно. Ослабляю галстук, а через пару минут и вовсе швыряю его в кресло.

Дизайнерские светлые стены с бирюзовыми вставками и воспоминания о неблагодарной жене подстрекают мои нервные клетки на бунт.

В ожидании новостей о моей пробирке решаю выйти и продышаться на улицу. Времени достаточно, пока Рыбин тащит свою рыхлую жопу в мой офис.

Снаружи высотного здания, как в добром американском фильме, ярко светит солнце, тепло. Прохожие снуют мимо со счастливыми физиономиями, смеются так, что я скриплю зубами. Скрещиваю руки на груди и завидую их вселенской гармонии. По-черному.

Иногда кажется, что я живу в какой-то параллельной реальности, недосягаемой для радости в бытовых мелочах. Что ни день, то обязательно проблема.

Перевожу взгляд на оживленную дорогу, загоревшийся красным светофор, скопление плотного потока машин на перекрестке. Мне бросается в глаза пестрый автобус, забитый до отвала людьми. Ухмыляюсь. Не одному мне сейчас хреново.

Рассматриваю пыльную железную гробину с особым смаком. Очень быстро вычленяю глазами блондинку. Я даже прищуриваюсь, забывая о других персонажах, и концентрируюсь на девушке.

— Саш! — крикнув, быстро закрываю рот, осознавая бесполезность слов.

Сашенька все равно не услышит. Хмурюсь и азартно спускаюсь с высокого крыльца на тротуар. Мысленно нахожу оправдание своей бездумной тяге к Васильевой — слежка. Саша вновь трется вокруг меня, нарочно крадет внимание.

А может, она мне мерещится? Такое бывает на фоне стресса. Глаз не свожу с окна, забывая статусе, подхожу к самому краю бордюра. Нет, не померещилось. Это точно она.

Вид у Саши усталый, длинные волосы немного растрепались. Взгляд пустой, задумчивый, смотрящий вдаль. Лицо все такое же милое, но грустное. Уголки губ опустились. Наверно, Васильевой жарко, некомфортно в давке, ноги болят.

Черт.

Мне хочется вырвать Сашу из автобуса и пересадить в свою машину. Отвезти девчонку по-человечески, куда ей нужно. Но смысл? У нее есть муж.

Внезапно мою грудину охватывает таким мощным, жгучим спазмом, что даже разряд электрического тока на двести двадцать показался бы невинной щекоткой. И я дергаюсь, едва не падаю с бордюра на проезжую часть. Саша замечает меня. Смотрит, не отрываясь, в изумлении округляет глаза.

Почему все посторонние звуки стихают, и мир будто замедляет темп?

Остаются только ее глаза. Небесно-голубого цвета.

— Артур Рашидович, — сквозь пустоту назойливо пробирается мужской зов.

Загорается зеленый сигнал светофора. Автобус трогается с места, увозя от меня Сашеньку.

Недовольно оборачиваюсь и замечаю, как трусливо притаился за моей спиной седой, но не старый главврач.

— А… это ты, Рыбин, — еще рассеянно отвечаю. — Что там стряслось?

— Артур Рашидович, не соблаговолите ли вы подняться в ваш кабинет и обсудить ситуацию в более спокойной обстановке?

— Что-то ты сегодня раскомандовался, Петр Сергеевич. Тебе не кажется?

— Простите, вынужденные обстоятельства…

— Ладно, идем, — хлопнув Рыбина по плечу, шагаю обратно в офис.

Судя по виноватому выражению лица главврача, я должен готовиться к целому потоку оправданий, которыми будет щедро поливать меня Рыбин.

Я и так понимаю, что в клинике случилась оплошность. Скорее всего, пробирка испорчена. И все-таки хорошо, что я вспомнил про нее сегодня. Нужно будет вновь позаботиться о потомстве, но уже не здесь, а в надежной клинике в Штатах.