Почему он такой невыносимо грубый? Неужели не понимает, что каждое его слово режет меня точно лезвие? При этом, нельзя отрицать, что он говорит естественные вещи. Он просто не хочет ничего приукрашивать. Я это понимаю… Нет ничего хорошего в лицемерии. Тем более, спасительного. Наоборот, самообман опасен. Но что поделать, если я настолько хрупкая, настолько трусливая, что мне необходимо спрятаться хоть за чем-то. Пусть даже за притворством, которое сама презираю.
- Я не собираюсь ссориться, Давид. Не за этим сюда пришла, - произношу как можно спокойнее, сделав глубокий вдох.
- Тогда может расскажешь, зачем пришла?
- Может нам лучше встретиться где-нибудь в кафе? Дело серьезное. Нам нужен твердый договор… Если я пойду на твои условия…
- Договор, значит? – прищуривается. Вокруг его глаз собираются морщинки… Это почему-то удивительно идет ему. – Значит, здесь обсуждать эти твердые условия боишься? Опасаешься, что выебу?
- Тебе обязательно быть таким грубым? – от слов Бахрамова у меня по всему телу волна прокатывается.
Причем это никакой не теплый бриз, а разрушительное цунами, так что устоять на ногах непросто. Но если быть откровенной – чертова грубость возбуждает. Чувствую, как между ног приливает влага. Щеки лихорадочно печет. Да что ж такое? Как справиться с реакцией на этого мужчину? Он ведь все видит! Он же меня сейчас поимеет без всякого контракта! Уже поимел…
Мне хочется убежать. И в то же время не могу даже пошевелиться… Давид подходит, проводит ладонью по моей шее, сзади. Отстраняюсь, нервно повожу плечами, кутаюсь в халат.
- Чего не хватает? Хочешь, чтобы я был нежным? – произносит неожиданно, хотя я уже давно не жду ответа на свой вопрос, и вообще уже забыла о нем.
- Ничего не хочу, Давид! Я устала! – выкрикиваю, потому что он продолжает гладить шею, и это невыносимо, нестерпимо приятно. Я плавлюсь, я себя не контролирую. Неосознанно отступаю от него назад, пока не понимаю, что за спиной стена. Сама загнала себя в ловушку…
- Ну что же, докажи, - Давид запускает пальцы мне в волосы, обхватывает мой затылок, разворачивает к себе. Меня начинает колотить дрожь. Наклонившись, проводит губами по моей шее, собирает языком влагу на чувствительной коже ключицы. Пытаюсь оттолкнуть его, но вокруг запястья сжимается сильная ладонь.
- Прекрати! Хватит! Я ухожу!
Минута полного безмолвия. А потом Давид отпускает руку.
- Ты не хочешь уходить, Эрика. Ты хочешь остаться. Хватит врать нам обоим. Уже неинтересно…
Мне действительно все тяжелее сопротивляться. Сжимаю кулаки, чтобы избавиться от безумного желания прикоснуться к Давиду. Губы покалывает от потребности ощутить вкус его поцелуя. Он ведь отпустил меня, я могу сбежать. Или хотя-бы увеличить расстояние между нами… Но вместо этого, как парализованная замираю на месте. Мы стоим друг напротив друга. Давид внимательно всматривается в мое лицо. Отвожу взгляд, опускаю, уставившись на руки, нервно теребящие пояс огромного халата, в который Давид завернул меня…
- Твое упрямство – тяжелый случай, - произносит Давид со вздохом, и притягивает меня в свои объятия.
Его поцелуй настойчивый, и в то же время настолько нежный, что мое тело начинает расслабляться. Чувствую, что теряю над собой контроль и неосознанно отвечаю на поцелуй. Ощущаю прикосновение языка Давида, обхватываю его шею, прижимаюсь к нему, потому что иначе упаду. Этот поцелуй захватывает, целиком поглощает в своей неумолимой потребности. Прошлое превращается в ничто. Есть только здесь и сейчас. И я хочу навсегда запомнить каждый миг. У меня вырывается стон, глаза влажные от слез. Давид отрывается от моих губ и смотрит на меня… в его глазах отражается… Удовольствие? На его губах играет легкая улыбка. Он снова наклоняется ко мне. Второй поцелуй еще более длинный, захватывающий. Оказываюсь прижатой к стене, Давид развязывает пояс халата. Его рука ныряет в вырез, скользит по груди, лаская большим пальцем сосок, отчего мое тело напрягается от невероятного удовольствия.