Поднимаю на наглые глаза Богдана свой злой и недовольный взгляд.

– Пусти! Я тебе не кукла. Хватит меня трогать! И показывать я тебе ничего не буду! – рычу и пытаюсь оттолкнуть.

Но его хватка просто невыносимо крепкая! Слишком сильный! Такой же, как и Артур…

– Я просто решил тебя напугать. – продолжает смеяться Богдан и прижимает лишь крепче к себе.

Но это не капли не смешно! Ни капли!

– Ненавижу тебя! Чтобы тебя черти…! – в голову лезут одни лишь бранные слова!

Но я не успеваю сказать чего-то большего.

Внезапно руки Громова отпускают мою талию и уже обхватывают мои щёки.

– Как же я соскучился по твоим глазам, Рина… – выдыхает Богдан мне прямо в губы, заглядывая в глаза ещё ближе. И почему-то он выглядит таким… печальным? Но с мягкой улыбкой на губах.

– …Ч-чего? – заикаюсь от неожиданности. Почему он зовёт меня именно Рина и говорит такое? Мы первый раз видим друг друга! С ума сошел?!

А онещё ничего больше и не отвечает, переводит взгляд ниже, кажется… на губы?

И вот уже через секунду наши губы с Богданом практически соприкасаются! Какого чёрта?!

– Не смей. – всего в метре от нас внезапно раздается просто убийственно ледяной голос Артура, – Она моя.

И Богдан тут же замирает, так и не поцеловав меня.

И с одной стороны, я должна радоваться, ведь ни капельки этого поцелуя не хотела!

Но с другой…

Перевожу взгляд на Громова в стороне и понимаю.

С ним ведь будет только хуже!

Свешиваю безвольно руки вдоль тела и просто молчу.

Как же я устала… я просто хочу побыть одна… поплакать.

– Твоя? По моему, она так не считает. – Богдан отпускает мои щёки и, кажется, теряет интерес.

Я отшатываюсь на шаг назад и просто так и стою. Уже столько попыток сбежать провалилось… есть ли смысл хоть что-то сейчас делать?

Взбешённый Артур здесь. Вижу, что в метрах двадцати от нас стоит и смотрит его охрана. Следит за тем, чтобы я больше не чудила…

Я не в клетке, а в настоящем сейфе. Отсюда не выбраться.

И скоро меня ещё и накажут за то, что я ударила хозяина дома верно?

Он ударит в ответ? Он… изнасилует?

Что ещё он может сделать?

– Уверен? Ты не такой знаток женщин, как я.

Краем уха слышу разговор двух братьев, но даже не смотрю на них. Лишь на свои голые ноги в драных, пошлых чулках. А ещё на мне нет белья…

И нет свободы.

– Говоришь ты это и покупаешь человека, как товар. Что-то не сходится, нет?

– С этой так легче.

– У меня имя есть… – бормочу едва слышно.

И оба Громовых не реагируют.

Мои глаза наполняются слезами, к горлу подступает тяжёлый ком. Я так устала…

– Разве когда легко - это интересно?

– Ну тебя же она уже умудрилась заинтересовать, хотя ты даже не платил ни капли. Разве это не ещё легче выходит?

– Не понимаю, о чем ты. Мы с ней просто болтали.

– Не похоже было.

Это напоминает то, что происходило в начале дня, когда отец обсуждал мою продажу с Артуром и даже не замечал меня… тогда мне помогла спастись мама.

Но сейчас мамы нет рядом, я абсолютно одна. И сбежать больше никуда не смогу.

Это самый ужасный день в моей жизни…

Больше не могу сдержаться, какой бы стойкой не была, как бы сама себе не запрещала плакать при них больше…

Я просто уже не могу. Это слишком. Слишком!

Слёзы за секунду срываются с глаз и уже капают с подбородка, горло сдавливает рыданием, громко всхлипываю.

Как же меня достало это всё! Я ненавижу их всех! Отца, Артура, Богдана! Всех их! Этих наглых, невыносимых мужланов…

Ненавижу!

– Господи… – слышу этот короткий комментарий от Богдана и от этого ещё паршивее.

Он смотрит, как я плачу и не могу успокоиться. Глаза так застилает слезами, что ничего не вижу.