– У тебя сохранились какие-нибудь воспоминания Билли?

– Нет, – ответил он. – И это делает жизнь в чужом теле невероятно сложной.

– Где находилось твое призрачное место?

Чем дольше я разговаривала с ним, тем больше мне хотелось знать.

– Это парк в нескольких милях отсюда. Там когда-то стоял двухэтажный дом, в котором я родился.

– Ты помнишь что-нибудь из жизни Джеймса Диардона?

– Когда я был Светом, то вообще ничего не помнил. Но с тех пор, как я вошел в чужое тело, ко мне стали возвращаться некоторые моменты прежней жизни. Не знаю, почему.

– Ты уже вспомнил свою смерть?

– Еще нет, – ответил он. – Хотя отголоски из прошлого приходят ежедневно. И их все больше и больше.

– Если твоим призрачным местом был родной дом, то ты, наверное, видел своих прежних родственников? – предположила я.

– Дом сгорел задолго до того, как я стал призраком. Пока я не попал в тело Билли, мне было непонятно, почему это место удерживало меня. Я просто знал, что не могу отойти от него дальше, чем на сотню футов.

– А что ты чувствовал, когда пытался пересечь границы места?

– Если я удалялся больше, чем на сотню футов… – Он немного подумал и сократил описание: – Все становилось очень плохо. Мне приходилось возвращаться.

Меня озарило странное понимание:

– Тебе казалось, что в твое тело вливалась ледяная вода?

Он бросил на меня сочувствующий взгляд:

– Нет. В моем случае это больше походило на ослепительный свет и ветер, который разрывал меня на части.

Мы посмотрели друг другу в глаза, представляя ад, уготовленный для каждого из нас. «Неужели Бог такой безжалостный, – подумала я. – Как Он может мучить Джеймса?» Наказывая меня, Он действовал справедливо. Я чувствовала, что совершила какой-то непростительный грех. Но Джеймс!.. Это было неправильно.

– Ты провел почти сто лет на одном акре земли? – спросила я. – В абсолютном одиночестве?

– Через несколько лет там разбили общественный парк, – ответил он.

Мне захотелось заплакать.

– И у тебя не было ни книг, ни света лампы по ночам?

– Иногда люди читали в парке книги. В основном ужастики или комиксы.

– Никакой поэзии, – прошептала я. – Ни Шекспира, ни Остина.

Наверное, Джеймс решил развеселить меня.

– Прикинь, – сказал он с лукавой улыбкой. – Однажды я сидел с десятилетней девочкой и читал ее комикс о Франкенштейне.

– Это просто чудовищно!

– Теперь все в порядке.

Джеймс заметил, что я готова разреветься. Он сунул руку в карман и сконфуженно усмехнулся:

– Я хотел предложить тебе носовой платок, но вспомнил, что у меня никогда не было его. И даже если бы был…

Его слова рассмешили меня:

– А что ты вспомнил из прошлой жизни?

Он выпрямился, когда мимо стеклянной будки прошел школьный уборщик.

– Пока это только фрагменты. У нас был миндалевый сад и флюгер с бегущей лошадью.

Джеймс задумчиво помолчал.

– В раннем детстве мне подарили качалку в виде коня. Его звали Угольком, потому что его хвост обгорел, когда он стоял слишком близко к камину.

Внезапно я почувствовала себя тонкой и холодной, как жестянка. Перед моими глазами промелькнул образ маленькой девочки. Белокурые волосы свесились над деревянным ягненком – игрушкой на колесиках.

– Мою собаку звали Ножик, – продолжил Джеймс. – Я вспомнил, как кузен учил меня плавать. В тот год мы сделали плот и едва не утонули в реке.

Он засмеялся, затем заметил испуг на моем лице и озабоченно спросил:

– Мои слова напугали тебя?

– Что еще к тебе вернулось?

Мне не хотелось слушать про то, как кто-то тонул в холодной воде.

– Отец вырезал для меня несколько солдатиков из липы.

Он поднес трубку к другому уху: