- Привет, матушка, - книксен. – Привет, Ри, - щедрая гора вкуснющих пирожков ловко переходит прямо в умоляющие руки младшей сестры. Прямо под негодующим взглядом сухой, как щепка, маменьки. Вот она худеет за всю семью сразу. И не сказать, чтобы уже стоило дальше. Всё ж таки не ведьма, в отличие от сестры Агаты. Что бы там соседки со злости себе под нос ни бормотали... – Привет, Синди.

Та кивнула в меру приветливо. И, как всегда, изящно. Жесты-манеры-кивок. Рядом с Ри – вообще смотрится убойно. Маменька их дома обеих съест без соли и меда.

Теперь Синди улыбается. Сдержанно. В меру приветливо, в меру участливо. Л-леди. Как всегда (почти!) одета скромно, бедно и чисто. Как всегда – пытается следить за руками. И не слишком успешно. Они у Синди – изящные, аристократические. В утонченную маму-дворяночку. Все старые и свежие мозоли видно сразу. И от домашних дел, и от сада-огорода, и даже от любимых роз. Все соседи сочувственно вздыхают. Особенно мужчины.

А как быть, если слуг в доме не осталось, а у маменьки – лапки? Как у маленького котенка. Только с маникюром. Ну, каждый раз, когда нужно что-то в доме сделать. Так-то у нее еще те когтищ... коготочки.

Правда, у Ри на руках застарелых мозолей еще больше, чем у Синди. Но при общей простоватости лица и коренастой фигуре ее от крестьянки не отличить. Поэтому руки не выделяются. И ничьего сочувствия не вызывают. В том числе, мужского. Разве что одобрительное прицокивание: хорошая хозяйка выйдет. Крепкая. На всю семью наработает.

Ситуацию исправили бы изящные манеры и сшитые на заказ платья. Но последнего нет ни у кого, кроме Синди, да и у той уже – мода прошлых сезонов. И лучше не будет. Пока маменька вновь не выскочит замуж. Увы, последним ее приобретением был отец Синди. А он оказался не таким уж богатым. И не таким уж здоровым.

И деньги пускал в оборот, а не складывал в сундук. И в итоге после его гибели вся семья оказалась... ну не там, где после папенькиной, конечно, но и не на коне. Далеко не.

В доме ни единой служанки не осталось. И уже не будет.

Потому что Синди замуж по расчету не выпихать, а Ри не возьмут. Хоть сколько маменька во всю глотку раздраженно ори на обеих:

- Синдерелла! Дризелла!..

Маменьку понять можно. Старые платья ей надоели, молодость уже не вернется. Две девицы в доме – и ни одну с выгодой не сбыть. И если трудиться в доме они еще способны, то уж в горничные не годятся обе.

Миранда улыбнулась и кивнула Синди. С ней они не то чтобы подруги, но... Начиналось всё гораздо хуже. С зависти!

А кто бы на месте Миры не позавидовал? Представьте сами, что у вас вдруг появилась новая сестра-сверстница. Красивая, изящная, воспитанная, с идеально поставленным музыкальным голосом, лучшая в танцах, безупречная в манерах. А еще – с чудесными огромными небесно-голубыми глазами, струящимися густыми белокурыми волосами (локонами!). Да, еще она уже стройная, а не худая. У нее в тринадцать уже есть симпатичная фигурка. А у Миры еще были углы-локти-колени...

А еще у Синди не было прыщей. Вообще, никогда, ни одного. Увы, у Миранды в тринадцать их был целый огород. Даже два – на лбу и на подбородке. По грядке на каждом. С постоянным урожаем.

Да, еще маменька упорно считала, что ее родные дочки должны быть лучше какой-то там досадной падчерицы. Во всём. Должны эту досадную Синди догнать и перегнать! А если не могут – сами виноваты.

Вы бы еще не начали ненавидеть Синди? Впрочем, даже хорошо, что Мира в этом потренировалась на сводной сестре. Иначе как бы восприняла потом Офелию?