— Пожалуйста, Маргарита Алексеевна, — наконец, протягивает мне билеты вместе с документами.

— Спасибо, — отвечаю дрогнувшим голосом.

Нащупываю руку сына. Направляемся искать стойку регистрации. Получив посадочный талон, размещаемся в зале ожидания. Протягиваю сыну его свидетельство о рождении.

— Выучи, Верочка, — указываю на имя.

Никогда еще мне не было так страшно! Ожидание просто сводит с ума! Хочется скорее взмыть в небо! Только тогда я смогу выдохнуть!

Приходит время посадки. Проверяю, знает ли Тима свое новое имя. Удовлетворенно киваю его ответу, и мы направляемся к контролю.

Пограничник забирает документы, окидывает придирчивым взглядом. Я приготовила целую речь об отдыхе в Астане, о том, как нам понравился город, и с каким удовольствием мы с дочерью еще раз прилетим сюда из Москвы! Едва сдерживаю порыв без просьбы все выложить строгому мужчине. Но он со словами "пожалуйста, проходите" возвращает мне документы и с легким нетерпением наблюдает, как я растерянно мнусь.

— Спасибо! — улыбаюсь, когда до моего сознания, наконец, доходит, что все получилось! — Идем, Верочка, — уверенно увлекаю за собой сына.

Мы проходим последний предполетный досмотр. Следуем в самолет. Занимаем места. Часто дышу, не в силах сдержать улыбку. Тима, наблюдая за мной, тоже улыбается.

— Мы сделали это! — наклонившись, шепчу ему на ухо. — Мы с тобой самые крутые!

Тима усмехается. Мне хочется плакать и хохотать в голос одновременно.

Когда самолет поднимается в небо, все мое тело покрывают мурашки. Тима прислоняется головой к плечу. Мы вместе смотрим, как город под нами становится словно игрушечным.

9. Глава 8

Александра

Прислонившись к мягкой спинке стула, окидываю довольным взглядом нашу маленькую компанию, собравшуюся за праздничным столом. Вадим увлеченно рассказывает своему отцу о предстоящей большой работе. Одетый в темно-синюю спортивную футболку, он все равно завязал на шее мой подарок. Муж захотел сразу примерить новенький галстук, и остался в нем до конца вечера. Рядом с его тарелкой лежит рисунок дочери. Маша трудилась над ним несколько уроков подряд. Она нарисовала нашу семью на лужайке у дома. Не забыла и про дедушку. Я купила рамку, теперь Вадиму нужно найти подходящее место для картины дочери.

Константин Викторович, сцепив перед собой крепкие жилистые руки, внимательно слушает сына. Волосы и аккуратная борода мужчины абсолютно седые. На худом лице пролегли глубокие морщины. В ярких зеленых глазах Константина Викторовича всегда отражается грусть, даже когда он улыбается.

А еще папа Вадима то и дело норовит закурить очередную сигарету! Вот опять тянется к пачке. Неодобрительно вздыхаю:

— Константин Викторович, не при Маше же! — указываю глазами на дочку.

— Знаешь ли ты, Александра, что еще вначале две тысячи второго года курить можно было даже в самолете? — мужчина посылает мне недовольный взгляд. Возвращает назад руку, оставив пачку нетронутой. — А теперь кругом одни ограничения и запреты, — тянет ворчливо.

— Как хорошо, что с того времени люди смогли поумнеть, — подмечаю я.

Вадим с улыбкой смотрит на отца. Отправляет в рот кусочек пирога с малиной.

— Что делать, привычка, — разводит руками Константин Викторович.

— Ты все, Маруся? — спрашиваю, заметив опустевшую десертную тарелку дочери. — Идем тогда, я тебя уложу. Уже поздно, — приговариваю, поднимаясь с места. — Маленьким девочкам давно пора спать.

Маша встает из-за стола. Направляется к папе. Целует в обе щечки.

— Спокойной ночи, принцесса, — говорит Вадим, обнимая дочку.