– Ты какая-то зелёная. Поешь гематогенку.

– Сам её ешь, – огрызается та, залпом осушая бокал. – У тебя что-то срочное? Я как раз собиралась утопиться.

Ага. Тоже слышу шум воды, доносящийся, судя по всему, из ванной.

– Вечерние процедуры?

– Ты глухой? Красивый суицид.

– Прикольно. Хотя не уверен, что тебя возьмёт. Некоторые вещи в воде не тонут, ну ты поняла.

Поняла. И юмора, пусть и убогого, не оценила.

– Пришёл меня оскорблять?

– Нет. Пришёл спросить: почему сразу не сказала? Зачем постоянно быть сукой?

– Так проще.

– Проще для чего? Чтобы заводить врагов? Я не святой, но умею входить в положение. Достаточно было одного сообщения. Всего. Одного. Занюханного. Сообщения.

– Сообщение было. Акимову.

– Который тоже нихрена объяснил, ограничившись абстрактным "надо" и "по личным причинам".

– А он должен был всю мою подноготную вывалить? Тебе правда не хватает мозгов понять, что если что-то не афишируется, значит, об этом не желают распространяться?

– Откуда привычка сразу в нападение идти? Никто и не требует от тебя подробностей.

– Правда? То есть, это не ты сейчас устраиваешь мне допрос?

Мать твою!

– Какой к чёрту допрос, женщина? Я лишь пытаюсь выстроить диалог.

– Как когда-то мне дали весьма доходчиво понять: мои проблемы – только мои. Никому до них не было, нет и не будет дела. Ну и зачем тогда тратить время на диалог?

– Это кто такой одарённый житейской мудростью?

– Бывший продюсер.

– Дай угадаю, он стал бывшим после того случая, когда ты исчезла на полгода?

– Снова допрашиваешь.

Боже, дай мне сил не довести до убийства! А то я ж сам её утоплю и спишу всё на несчастный случай.

– Откровения – не твой конёк, да?

– Мы знакомы несколько недель. За это время мы исключительно переругивались и разок переспали. Нас ничего не связывало, кроме фиктивного романа. Так почему я должна с тобой откровенничать?

Тоже верно.

– Всё ещё связывает. Я пока не подписал расторжение.

Почему-то.

– Ждёшь, что начну упрашивать передумать? Этого не будет.

– Жаль, я б на это глянул. Но нет, не жду. Просто ещё думаю.

– Давай только обойдёмся без одолжений? Мне не нужны подачки. Справлялась раньше одна, и сейчас справлюсь.

– Конечно, справишься. Доступ к хозяйской кровати открывает много дверей.

Черты лица Эвы ожесточаются, становясь острыми и резкими. С учётом контраста чёрных волос и бледной кожи, в эту секунду она напоминает вампира. То и гляди вопьётся клыками мне в сонную артерию.

– Пошёл вон.

– На правду не обижаются.

– Не тебе меня осуждать.

– А кто осуждает? – отвлекаюсь на завибрировавший телефон в кармане, сбрасывая входящий вызов. – Будто ты первая такая. Это шоу-бизнес, детка. А в нём либо ты всех нагибаешь, либо нагибают тебя. Меня вот, к сожалению, тоже порой имеют, но, слава богу, не так буквально.

– Очень поэтично. У тебя всё?

– Да, типа того, – склонив голову, несколько секунд рассматриваю её в отблесках искусственного освещения потолочной люстры.

В отсутствии вызывающих макияжа и наряда в эту секунду в ней не было и следа от образа сердцеедки, что вызывает эрекцию у каждого второго мужчины страны. И где? Где та роковая красотка, обнажёнными фотосессиями которой пестрит весь интернет?

Передо мной стоит обычная девчонка: уставшая, с залёгшими кругами под глазами и проглядывающими через тонкую кожу венами. Неидеальная и, откровенно говоря, куда более привлекательная в этой своей неидеальности, чем навязанная скудоумными пиарщиками картинка.

Интересно, синдром скандалистки тоже часть заранее спланированного имиджа или всё же её врождённая натура? Не то, чтобы мне прям очень сильно хочется это узнать, но…