– Я за тебя переживаю, – звучит над моей головой, и я сглатываю, желая, чтобы его слова оказались правдой. Но это не так, и вчера Гриша дал мне понять, что справляться придётся самостоятельно.

– Не стоит, правда.

Поднимаюсь, наконец решаясь посмотреть в тёмный взгляд, в котором плещутся… стыд и смущение. Почему? Он словно на моём месте: девочки, которая посмела прикоснуться к тому, о ком давно мечтала, и её мечты были скомканы и выброшены в мусорку. Или же это стыд, потому что не смог объяснить, сорвавшись и покинув меня? Не желаю гадать и направляюсь к выходу, по пути забрав вещи и пакеты с приобретениями, которые Гриша молча забирает и несёт к машине.

– Я отвезу домой.

– Не стоит… – мнусь, не зная, как отказать и остаться одной, чтобы не пребывать в смущении в закрытом пространстве долгих полчаса.

– Садись, – не просьба – приказ, которому приходится подчиниться.

Вжимаюсь в сиденье и забиваюсь в угол, чтобы в темноте Гриша не рассмотрел панику в моих глазах. Я вновь испытываю трепет рядом с ним, сминая пальцы и желая, чтобы эта чёртова машина ехала быстрее, а на светофорах не появлялся красный. Бесконечное количество минут, утонувших в тишине, наконец заканчивается, когда машина останавливается у главного подъезда.

– Тась… – окликает Гриша, всё же желая продолжить разговор.

– Не надо. Не стоит, – останавливаю, чтобы не сказать лишнего и не быть уничтоженной его словами. – Я всё поняла вчера. Ещё раз прости.

– Мы сможем общаться нормально? – Меня гипнотизирует пытливый взгляд.

– Не знаю.

Натягиваю капюшон, пряча глаза, застланные подступившими слезами и, собрав пакеты, спешу оказаться подальше от Гриши и тех чувств, что вызывает во мне этот мужчина, который никогда не будет моим.

Яров

Блядь.

Единственное слово, которое крутится в мыслях со вчерашнего дня. Сразу после того как Тася прикоснулась к моим губам, вызвав тем самым необъяснимую и жёсткую реакцию, которую я сразу же вывалил на неё. Охренел настолько, что поспешил стереть с губ её отпечаток, словно доказательство чего-то преступного и наказуемого.

Это ведь та самая маленькая Тася, которую я закрыл собой, не думая о последствиях. Как зарубка два шрама, которые каждое утро напоминают о том самом дне. Парадоксально, но все остальные отметины на теле не вызывают эмоций, а причины появления некоторых и вовсе забылись.

И мне бы отпустить ситуацию, чётко и по пунктам объяснив Тасе свою позицию и убеждения на её счёт, но я боюсь, что это увеличит между нами и так разразившуюся пропасть. Да, блядь, боюсь. Потому как то мимолётное, промелькнувшее в её взгляде, даёт понять – Тася испытывает ко мне нечто иное, совсем не похожее на дружеские чувства, возникшее давно и основательно укоренившееся.

Почему-то вспоминаю двоюродную сестру Нинку, которая с восьмого класса была влюблена в нашего учителя географии. Оказывала ему знаки внимания, провожала домой, а на школьных дискотеках всегда приглашала на медленный танец, в котором он ей не отказывал. Весь посёлок над ней подшучивал, а ей было плевать, и вплоть до выпуска из школы Нина таскалась за мужчиной, надеясь на взаимность, которой в итоге не получила. Уехала, поступила в институт, а затем познакомилась со своим будущим мужем, с которым состоит в браке уже двадцать лет. Но часто повторяет, что, возможно, чувства к взрослому мужчине, ставшему мечтой, до сих пор самое невероятное, что она испытывала.

И теперь становятся понятны странная реакция на мои касания, бегающий взгляд, смущение и робость, возникающие при моём приближении. За пять лет многое изменилось. Она сама изменилась, неожиданно превратившись в красивую женщину, способную привлечь внимание любого мужчины. Но не моё. Повторяю снова и снова, будто мантру, чтобы убедить самого себя и не позволить Тасе увидеть больше, чем необходимо. Не имею права. На неё уж точно. Малолетка, пока не столкнувшаяся с настоящими чувствами, способными принести радость и насыщение.