Какой там ратгауз, учёные мужи в магистрате или даже Серая Гарда с «сикерками»! Доброй половиной Дансвика заправляло Дно. Профессиональные воры всех мастей, шулера, сутенёры, попрошайки, «счастливчики» – вся теневая жизнь города подчинялась строгой иерархии. Люди безмастные, они же бездна, уважительно величали нас донными жителями, а мы сами себя – подонками. И достаточно было намекнуть понятным словом о своей причастности ко Дну, как трактирщики оставляли за нами лучшие места, а стражники внезапно становились глухи и слепы.

Мне с самого начала повезло закрепиться сама по себе, не встав под кого-то. Сначала с Ольме в сцепке работали: он лямзил, я отвлекала терпил ветрами, да прислушивалась. Вслед за бархатным плащиком пришлось продать и красивое платье, и туфельки. А когда выпал первый снег, то и со своей роскошной косой распрощалась – Агнешка давно на неё заглядывалась. С тех пор и стриглась коротко, а то, поди, промой эту гриву. Чудом паразитов ни разу не подцепила, тут это обычное дело.

Вскоре и на мой острый слух и нюх спрос нашёлся; перевели из мальков в рыбёхи, так и я теперь гордо стала именоваться донным жителем. Вдвоём и вытянули первые месяцы, ютясь валетом на одном матрасе. Ольме первой демонстрации моей силы было достаточно: хватило ума под юбку не лезть, за что я ему до сих пор благодарна. Над нами сначала мамка старшей была, потом Хомс-жирдяй, потом Скондрик. А теперь вот. Сама плавничок отрастила, малька под себя взяла.

Кустарный квартал держал Князь, он же Локоть, я теперь непосредственно перед ним отвечаю. Глубже него, говорят, есть Чёрный Скат, тот контролирует всю западную часть города в третьем и четвергом круге. Человек он уважаемый, сам во втором круге живёт в отдельном доме, и даже не прячется. А ещё выше, говорят, такие люди, что и к монам запросто в дома вхожи. Те уж ручки сами не марают. Но и над ними своя величина имеется. А вот кто самая глубинная акулька – то даже Локтю неведомо.

Лягушонку я бросила шерстяной плед на ободранное кресло.

– Спать пока тут будешь. Хоть звук от тебя ночью услышу – на двор выгоню, усёк? – предупредила я мальца.

И сама завалилась на свою узкую кровать, не раздеваясь. Ну, денёк. Спустя короткое время от кресла донеслось громкое урчание. И мой пустой желудок вторил ему следом. Я только вздохнула и провалилась в сон.

***

Кристар Эрланн и Костанц Стордаль

– Ну, что скажешь, Коста?

– Воздушная магия, вне всяких сомнений. Отлично замаскирована, но ты же знаешь, мне любые артефакты нипочём.

– Потому и позвал.

– Потенциал большой, а умений ноль. Из всех возможностей стихии будто ничего, кроме ветров, не знает. Но, должен признать, ими управляет мастерски. Метки мага нет.

– Это я и сам заметил.

– Откуда вообще такое чудо взялось: незарегистрированный стихийник?

– Хотел бы и я знать…

– А что за цирк устроил с деньгами? Я думал, она тебе лицо расцарапает.

– Да… – Кристар лишь махнул досадливо рукой, сам не понимая, зачем выставил девчонку в таком свете. Не понравилось, с каким интересом Коста смотрел на босячку, и то, как она не отрывала взгляд от заразительной улыбки брата.

4. Глава 4

– Ну, и что мне с тобой, беда, делать?

Хвенсиг испуганно замер над тарелкой с яичницей, подняв на меня перепачканную желтком мордашку.

– Да ешь ты уже, себя спрашиваю, не тебя, – поморщилась я, но махнула подавальщице. – Марта, пирожков с печёнкой ещё принеси! Да Малышу шепни, что сопля эта белобрысая теперь на ветру колышется, пусть на меня всё пишет.

Ну, сопля ведь и есть. Сколько ему, восемь-девять? А мамка, верно, с красавцем-северянином согрешила: волосы у Хвенсига льняные, лёгким завитком вьются, глазёнки чистые, синие, голосок ангельский. Поздравительная открытка, а не малёк. Но о родне у подонков спрашивать не принято, раз очутился человек на Дне, то, считай, и нет у него никого больше. Захочет – сам расскажет.