Катерина до конца стёрла безобразие салфетками и с грустью подумала, что всё-таки придётся воспользоваться услугами камеристки: сама она не умеет «наводить красоту» по здешней моде, а показаться на людях совсем не накрашенной невозможно. Едва она вышла в гостиную и собралась отправить сообщение служанке, в дверь осторожно постучали, и заглянула камеристка:

– Вам что-нибудь нужно, госпожа? – вежливый полупоклон. – Так рано ушли, вам плохо? – ещё один полупоклон.

– Со мной все в порядке, только… – Катерина взяла платье и показала служанке пятно от сока.

– Не беспокойтесь, я проверю, чтобы отстирали, – девушка подошла ближе и удивлённо застыла. – Ваше лицо…

– Да. Поможешь мне. Но, – строго продолжила Катерина, – лёгкий макияж без штукатурки в пять слоёв.

– Конечно, сейчас, – камеристка засуетилась, забрала платье, усадила хозяйку перед большим зеркалом и, взяв в руки кисточку, радостно улыбнулась. – У вас такое свежее, чистое лицо. Украшать его – одно удовольствие!

Катерина хмыкнула и закрыла глаза. Давай, украшай. Если бы заодно молчала – цены бы тебе не было. Но девушка продолжала щебетать и сыпать комплиментами.

– Честно говоря, тут и украшать не нужно, подчеркнуть слегка и усилить. Будет ещё лучше и ярче.

– Вот и достаточно, – поспешила согласиться Катерина и заставила себя замереть: ещё выдаст себя перед камеристкой.

Служанка закончила работу, аккуратно собрала косметику и вежливо откланялась, прихватив с собой испачканное платье.

«Вот и отлично, не придётся опять воевать за возможность одеваться самой». Катерина открыла шкаф и задумалась. Захотелось яркого и весёлого… Жёлтое платье, синие вставки – то, что нужно. Справившись с застёжками, девушка задержалась на секунду перед дверью. «Давай, не трусь, день только начался».

Инге уже ждала, прохаживаясь по аллее, уходящей с лужайки возле крыльца в глубину Сада непостоянства. Катерина краем сознания отметила – подруга тоже переоделась в другое платье, изумрудно-зелёное. Заметив Катерину, Инге крутанулась вокруг своей оси:

– Наконец-то можно нормально дышать! Ненавижу корсеты. В них невозможно нормально двигаться.

– Или драться, – неожиданно для себя ляпнула Катерина, вспомнив слухи про Лист Керс.

Инге отреагировала неожиданно. Взгляд и лицо застыли, захолодели, чуть изменилась пластика движений.

– И это тоже.

Катерина вздрогнула. Причём дважды. Первый раз, когда на месте весёлой, улыбчивой аристократки с точёными манерами возникла самая настоящая воительница-валькирия. И второй, когда снова вернулась аристократка в непонятно каком поколении: не неженка, но в спортзал ходит исключительно для поддержания фигуры.

– Не будем про это. Ладно? Мне тоже до смерти надоели косые взгляды. Но на будущее тебе совет: будь сдержаннее, не показывай, что тебя можно зацепить.

Перебравшись через мостик над тоненьким ручейком, которой и был формальной границей Сада непостоянства, девушки медленно пошли вглубь парка. При этом старались держаться подальше от любой компании, заранее сворачивая на соседнюю аллею.

– Они смотрят на меня, – пожаловалась Катерина, – как директор фермы на крокогатора. Как будто я у них овец собираюсь украсть.

Инге добродушно усмехнулась.

– Ты для них пострашнее крокогатора. Не знаю уж, что оно такое, но ты точно страшнее. Ведь ты лишила их Никиты.

– В смысле? – Катерину слова подруги удивили настолько, что она чуть не споткнулась.

– Сама подумай, – Инге принялась объяснять и загибать-разгибать пальцы. – Было четыре принца, – сжала четыре пальца. – Со мной всё решено, да и не посмеют меня тронуть. Я дочь одного из Великих герцогов, половина рудников сапфирной стали в Листе Керс – на землях отца. Это даже если забыть про особый статус нашего Листа как развилки Тропы миров. Мой брак – ещё и политический расчёт, за который Владыка оторвёт любому голову, – Инге разогнула указательный палец. – Итак, на одиннадцать конкуренток остаётся всего три принца. И тут, – она разогнула средний палец, – оказывается, что Никита уже вроде выбрал тебя. Шансы на выигрыш резко упали.