Отчего-то так больно это, так страшно.

И в первую очередь страшно то, что я могла выйти за это замуж… И в самом деле, детей родить… От этого…

— Вот как… — Серый переводит взгляд на стоящего на коленях Расу, — значит, это он во всем виноват…

Тот просто что-то бормочет на своем. Наверно, ругается.

— Ему и отвечать, значит, — решает Серый, и Раса вскидывается, начинает что-то говорить гневно, но Серый одним ударом валит его на землю.

Брезгливо вытирает нос дорогого ботинка о футболку упавшего Расы.

— Она — наша, — спокойно говорит он, тихо, но очень отчетливо, — вы посмели тронуть наше. За такое обычно…

Он замолкает, кидает короткий взгляд на старшего… Все остальные тоже смотрят на Артема и, судя по всему, пугаются так сильно, что начинают говорить одновременно:

— Черный, я все понял… Все, что хочешь, Черный…

— Никогда больше! Я никогда-а-а…

— Моя семья… Все решит. Сколько скажешь, Черный.

Я замираю пугливой мышкой в лапах страшного кота, боюсь смотреть вверх, боюсь увидеть, что же напугало этих дегенератов еще сильнее, чем ледяное равнодушие Серого… Сдается мне, что лучше не знать кое-каких вещей. А то сны потом будут… Плохие.

— То, что вы сделали, баблом не оплатить, — отрезает Серый, — да и похер нам на бабло. Значит, так. Сегодня вечером приходите всем вашим веселым тройничком на Зимовскую. Ты, пидорок, в курсе же, чего там?

Он пихает носом ботинка снова поднявшегося на колени Расу.

И тот скрипит зубами в бессилии.

— Ну вот. Там вы отработаете ночь. С записью. По полной. И потом свободны.

— Серый… Ты чего? — Костик дрожит губами и руками, переводит беспомощный взгляд с одного Жнеца на другого, — ты чего? Это же… Нет! Давай я деньгами…

— У тебя нет денег, говнюк, — басит Артем, сжимая меня чуть крепче. Его лапа делается тяжелей и горячей, — все свои ценности ты просрал. Только жопа осталась. Хотя, она — нихуя не ценность, конечно, но все равно любители найдутся.

— Но… Так нельзя… — растерянно шепчет он.

— Правда? А вот недавно ты думал, что можно, — улыбается Серый, и все синхронно бледнеют. Включая меня.

— Но я… Я же уже расплатился! — радостно хватается Костик за эту тему, и мне теперь уже не страшно, а противно. Боже… Как я так промахнулась? Ну не дура ли?

— Ну так ты снова накосячил, — пожимает плечами Серый, — или ты думал, что постоянно ее продавать будешь? Так нет, говнюк. Она наша теперь. А мы наше не отдаем и не продаем.

— Но… Я не могу…

— Можешь, пидор. Если не сделаешь, то следующий рассвет встретишь на свалке. С бомжами. И, поверь, они не будут так аккуратны, как местные пидарасы.

Наступает дикое, безумное по своей остроте молчание.

Серый по очереди осматривает всех, а затем молча идет к нам, вытягивает меня из лап брата и за руку ведет к машине.

— Сука, хорошо устроилась? — рычит Костик вслед, и тут же захлебывается криком, мучительным, режущим нервы.

— Не надо смотреть, Дана, — говорит Серый, — там ничего больше интересного. Брат… Не так дружелюбен, как я.

— Боже… — выдыхаю я испуганно, но не поворачиваюсь, послушно сажусь в машину. Серый захлопывает дверь и возвращается обратно.

И в этот момент месту событий подъезжает машина полиции…

___________________________________

Девочки, сегодня скидка 35%% на мою офигенно бордую и горячую молодежку РАДУЖНАЯ ПОНИ ДЛЯ СОМА (https://litnet.com/shrt/g7gY). Тут у нас дерзкая Поняшка и пресыщенный мажор Сомик... Они будут сталкиваться, и от этих столкновений летят искры!

Вот вам огненный ледяной Серый Жнец. М-м-м... Няшка же?

21. 20. Черный Жнец. Вкусно...

Полиция…

С мигающей люстрой, визгом и скрипом, прямо как в кино.