Так ничего и не добившись от него, Анфиса и Галина пошли в сгоревшую бригаду, чтобы своими глазами увидеть, что там произошло. Но колхозники, работавшие там с раннего утра, напустились на них с такой злостью, что несчастные женщины поспешили убраться оттуда. Только на минуту Анфиса остановилась и задержала взгляд на Александре, который, опершись на вилы, внимательно, но без всякого сожаления смотрел на неё.

***

Ещё несколько раз Анфиса и Галина ходили к председателю, чтобы поговорить с ним и узнать, куда увезли Якова, но застать его так и не смогли.

– Завтра поедем в город, – решила Анфиса. – Пойдём в милицию и там всё узнаем.

Галина села на табурет и завыла, закрыв лицо руками:

– Не могу-у-у, не могу больше… Господи-и-и… Яша-а-а, Яшенька-а-а… Как же так? Родненьки-и-ий…

Вдруг она умолкла, как-то странно дёрнулась и стала заваливаться на бок. Анфиса бросилась к матери, подняла её и кое-как дотащила до кровати:

– Мам, мама, – принялась она трясти её. – Что с тобой? Плохо? Сердце? Да не молчи, мам!

Галина не отвечала, она только стонала, крупно вздрагивая всем телом. Анфиса бросилась к аптечке, отыскала там пузырёк с корвалолом, плеснула в стакан воды и несколько раз тряхнула над ним остро пахнувшее лекарство. Потом приподняла мать, заставила выпить содержимое стакана и, прижав её к себе, принялась качать, как маленького ребёнка:

– Тише, тише… Всё образумится, вот увидишь, всё будет хорошо, мама. Папа сильный, он справится и скоро вернётся к нам. В милиции обязательно во всём разберутся, ведь он ни в чем не виноват.

Слова дочери постепенно проникали в сознание Галины и она, в конце концов, затихла в её руках.

– Поспи, мама, поспи, я сама по хозяйству управлюсь. А ты отдыхай, тебе обязательно нужно отдохнуть. Нам ведь с тобой так нужны силы…

Галина и в самом деле уснула, а Анфиса вышла во двор, чтобы накормить скотину. Она уже почти управилась, когда увидела проезжающий по улице УАЗик председателя. Анфиса поставила на землю ведро с водой и посмотрела вслед машине: значит, Василий Андреевич вернулся, и она может поговорить с ним, узнать у него, что с отцом.

Торопливо вылив воду в корыто поросят, Анфиса побежала в дом, умылась, переоделась и, убедившись, что мать ещё спит, тихонько вышла из дома. Но на улице ускорила шаг, сгорая от страха и нетерпения. Уже через десять минут она стучалась в калитку председательского дома, заглядывая во двор через новенький штакетник:

– Василий Андреевич! Василий Андреевич!

Дверь открылась и на крыльце показалась Аксинья, жена председателя.

– Чего тебе? – сердито спросила она Анфису, не поздоровавшись с девушкой.

– Мне бы с Василием Андреевичем поговорить, – заговорила Анфиса. – Тётя Аксинья, позовите его, пожалуйста!

– Не позову, – поджала та и без того узенькую полоску губ. – Он весь день в городе был, только приехал и за стол сел. Дадите вы ему поесть или нет? Разорваться ему, что ли? Если есть к нему какое дело, приходи в контору. А дома беспокоить человека не надо!

И не успела Анфиса открыть рот, как разгневанная женщина скрылась за дверью. Но измученная неизвестностью девушка не собиралась сдаваться и принялась снова стучать в калитку, громко вызывая председателя, выкрикивая его имя. Продолжалось это долго и, в конце концов, он не выдержал и вышел к шумевшей девушке:

– Уходи, Анфиса, мне не о чем разговаривать с тобой.

– Василий Андреевич, пожалуйста, – Анфиса глотала слёзы, – скажите, где папа, что с ним? Почему его увезли? Вы же знаете моего отца, он не может быть виноват в том пожаре!