Дядюшка тут же поднялся со стула и со словами:

– Не смею вам мешать, – ретировался.

Король, как обычно, начал с изучающего взгляда снизу вверх. Сегодня Его Грозное Величество должен остаться доволен увиденным. Всё по местному этикету. Кроссовки – не в счёт, они закрыты пышными юбками. Но не устроит ли Эрланд разбор вчерашних Надиных полётов в одной нижней сорочке?

На каменном лице – абсолютная невозмутимость. Да, Эрланд – это не Фредерик. Он не будет рычать – демонстрировать эмоции. Сквозь королевское спокойствие и три слоя брони Наде не удалось разглядеть, что Его Величество думает насчёт вчерашнего. Раздражён ли он выходкой землянки или подобно Базилю лишь посмеялся над инцидентом?

– Продолжим нашу партию, – Эрланд поставил доску с фигурками перед Надей и сел напротив. – Вчера мы остановились на ходе вашей королевы.

Вот так – сразу к делу – Его Грозному Величеству не терпится удовлетворить любопытство. Ну что ж, Надежда готова.

– Оставим пока королеву. Пусть ход сделает вот эта фигура, – она взяла в руки одну из пешек. – Королевский доктор. Ему сорок. У него репутация лучшего из лучших. Он потомственный врач. Его предки уже несколько веков лечили королевскую семью. Он находится в тайной комнате и с замиранием сердца ждёт прихода Её Величества. И вот он слышит её лёгкие шаги. Дверь открывается и заходит она – само совершенство.

Королева ставит свечу на стол, скидывает меховую накидку и садится напротив доктора. Тот с трудом сдерживает стон восхищения, когда смотрит на неё, оставшуюся в одной кружевной полупрозрачной ночной сорочке. Долг обязывает видеть в ней только пациентку. Но доктор не может не видеть в ней женщину. На её щеках играет румянец тревоги, а тело чувственно подрагивает от волнения. Она ослабляет завязки ворота и стягивает ткань, обнажая правое плечо. Там на нежной бархатной коже чернеет безобразная язва…

– Всё-таки Королева больна, – сделал вывод Эрланд. – Но почему она посещает доктора втайне от супруга?

– Не будем забегать вперёд. В этой истории не всё так просто, – Надя пока не собиралась удовлетворять любопытство Его Величества, наоборот – распалять. Она продолжила: – Доктор поднимается и достаёт с полки флакон. Взбалтывает чёрную ядовитую жидкость. Вспенивает, пока та не начинает шипеть как змея. Он наносит чёрное на чёрное. Знает, какая невыносимо болезненная эта процедура, но Королева не издаёт ни звука. Только закрывает глаза. Прекрасные карие глаза – невинные и порочные одновременно.

«К утру всё пройдёт», – это единственное, чем может успокоить доктор. И он, и Королева понимают, что грядёт неминуемое. Раньше язвы появлялись лишь изредка – раз в месяц, потом – раз в неделю, а теперь всё чаще и чаще – почти каждый день.

Когда жжение чуть стихает, Королева поднимается. Кутается в накидку. Берёт свечу и идёт к двери. Доктор знает, что боль не даст ей заснуть до утра. «Может, примете снотворное, моя королева?». Та отрицательно качает головой и выскальзывает в тёмный коридор.

Она действительно долго не может уснуть. Лишь с рассветом её глаза смыкаются. Пару часов мятежного беспокойного сна, но пробуждение прекрасно – Король щекочет её поцелуями, шепчет слова любви. Она растворяется в его ласках. Он развязывает тесьму ворота, скользит губами по шее к плечу…

– Он заметит язву? – не выдержал Эрланд.

– Нет. Чёрное снадобье доктора сделало своё дело. Кожа королевы нежна и бархатиста, будто несколько часов назад её не разъедала скверна.

– Но завтра язвы появятся снова? Болезнь неизлечима? – Эрланд давно уже смотрел не на доску с фигурками, а на Надю. Искры любопытства делали его каменное лицо – живым и опасно красивым.