Я киваю, хотя его слова скорее просто цепляют меня, чем по-настоящему оседают внутри.

– Когда ты пришла сюда впервые, то была такой же, как сейчас. Не знала, куда идти. Не совсем понимала, кто ты вообще на самом деле. Именно такой я снова вижу тебя сейчас, Ханна. Ты ведь знаешь, кем была в последние годы, не так ли?

И вновь я киваю.

– Но сегодня ты больше не она.

Он так прав, что у меня болит сердце.

– Тогда ты это выяснила. И в этом тебе помог не я и не клуб. Это всегда делала только музыка. Доверься ей, Ханна. Она сможет сделать это еще раз.

Я не знаю, что мне делать. Не знаю, что еще могу сделать. Все, что у меня было, кажется сожженным и стертым с лица земли. С чего мне начать?

Однако еще находясь на дне отчаяния, я вспоминаю момент двухмесячной давности, когда на могиле бабушки пела Le Moribond. Я сумела. И сумела спеть на вокзале Yesterday. Причем настолько хорошо, что какой-то милый очаровательный парень позвал меня спеть в его пабе.

Его спичечный коробок до сих пор у меня. Совсем недавно, когда я еще была у мамы, незадолго до того, как отправилась в молодежный клуб, я зажгла одну-единственную спичку, чтобы немножко набраться смелости у маленького яркого огонька, пока он не обжег подушечки пальцев.

– Твоя гитара ведь все еще с тобой? – спрашивает Кришан.

– Конечно, – отвечаю я, чуть не запнувшись на этом коротеньком слове, потому что все слишком сложно. Я целый год не играла.

Но сейчас, в этот момент, когда я думаю о крохотном спичечном коробке, полном теплых огней; когда Yesterday, Le Moribond и тысячи других мелодий одновременно рвутся в голову и в душу, пальцы начинают болеть от тоски по струнам.

– Пообещай мне только это, – просит Кришан. – Играй свою музыку. Ты нуждаешься в ней, чтобы быть самой собой. И она нуждается в тебе, так что не бросай ее.

– Шанти?

Зои так на меня смотрит, будто я предложил заманивать посетителей в «У Штертебеккера» с помощью дрессированных морских свинок. Хотя я собираюсь открываться через десять минут – более-менее пунктуально, в пять, – мы до сих пор сидим, уютно устроившись возле окна, откуда нам открывается вид на доки, и пробуем что-то наподобие вегетарианской «жабы в норке»[14] – новый рецепт, который Саймон хотел испытать на нас, прежде чем угощать им гостей. Он утверждает, что недостаток мяса возместил алкоголем. И именно такой вкус имеет йоркширский пудинг[15] с овощами на гриле, которые повар сначала замариновал в виски, а потом запек. К нему надо привыкнуть… но это феноменально.

– Прости, Сойер, но на накую целевую аудиторию ты рассчитывал? Людей с кардиостимуляторами, ходунками и зубными протезами?

– Осторожно. Не тебе дискриминировать окружающих за их физические недостатки.

Сестра подцепляет вилкой лист салата.

– Я серьезно.

– Я тоже. И ты права: идея воскресить тематические вечера действительно кажется мне отличной. Наверное, в последнее время я расслабился. – Это просто аномально большой объем работы для одного, а количество клиентов, которое после стольких лет продолжает так сильно колебаться, за прошлые месяцы меня доконало. (Надо признать: против колебаний в сторону прибавления не имею ничего против.) Зои вернулась в самое подходящее время. Она привнесла в паб вдохновение, а ее идеи реактивировали во мне того, о ком я почти забыл в повседневной суете.

– Тематические вечера – это супер, – соглашается Зои. – Но темы должны быть крутыми. Старыми песнями моряков можно привлечь максимум старых седых моряков. Ты этого хочешь?

– Они пьют в три раза больше, чем все остальные, – парирую я, едва не закашлявшись от того, как сухо прозвучала эта фраза. – И, несмотря на это, нормально себя ведут. В большинстве случаев. Конечно, я хочу.