– Ничего не упускать? Да вы их вообще допрашивали?

– Ну, я…

Глокта хлестнул инквизитора тростью по лицу. От резкого движения бок Глокты скрутила мучительная судорога, больная нога подвернулась, и он схватился за Инея, чтобы не упасть. Харкер с воем – от боли и потрясения – отлетел к стене и, поскользнувшись, рухнул на пол в нечистоты.

– Ты не инквизитор, – прошипел Глокта. – Ты мясник! Посмотри, в каком состоянии камера! Два свидетеля убиты! Какой от них теперь толк, придурок? – Он подался вперед. – Или это часть замысла? Может, с Давустом расправилась завистливая пешка? А потом заткнула ненужным свидетелям рты? Что скажешь, Харкер? Может, мне начать расследование с самой инквизиции?

Инквизитор попытался встать на ноги, но над ним грозно склонился практик Иней, и он снова вжался в стену; из носа Харкера закапала кровь.

– Нет, нет! Прошу вас! Это вышло случайно! Я не собирался их убивать! Я просто хотел выяснить, что произошло!

– Случайно? Тогда одно из двух: либо ты изменник, либо некомпетентен в своем деле! Мне такие люди не нужны! – Не обращая внимания на боль в спине, Глокта нагнулся еще ниже и зловеще улыбнулся беззубыми деснами. – Если я правильно помню, инквизитор, с дикарями чем жестче, тем лучше? Так вот на целом свете не сыщется человека жестче меня. Нигде и никогда. Уберите с глаз моих этого червя!

Иней схватил Харкера за облачение и поволок по загаженному полу к двери.

– Погодите! – взвыл инквизитор, цепляясь за косяки. – Прошу вас! Вы не можете со мной так поступить!

Вскоре его крики стихли в глубине коридора.

Глаза Витари улыбались, будто она получила необыкновенное удовольствие от разыгравшегося спектакля.

– А что делать с этой помойкой?

– Вычистить. – Глокта бессильно привалился к стене, утирая дрожащей рукой потное лицо; бок по-прежнему сводило от пульсирующей боли. – Вымойте здесь все. Тела похороните.

Витари кивнула на девочку.

– А ее куда?

– Искупайте. Оденьте. Накормите. Пусть идет, куда хочет.

– Стоит ли ее купать, если она вернется в Нижний город? – усмехнулась Витари.

«Что верно, то верно…» – задумался наставник, затем бросил через плечо, шагая к дверям:

– Ладно! Раз она прислуживала Давусту, пусть послужит и мне. Пусть возвращается к прежней работе!

Ему не терпелось выбраться наружу. Дышать в камере он уже не мог.

– Жаль вас разочаровывать, но крепостные стены в нынешнем плачевном состоянии далеко не столь неприступны…

Говорящий умолк на полуслове – в зал заседаний правящего совета Дагоски шаркающей походкой вошел Глокта.

Зал разительно отличался от камеры в подземелье.

«Пожалуй, ничего красивее я в жизни не видел».

Стены и потолок, каждый их дюйм, украшала изящная резьба – переплетающиеся геометрические фигуры пугающей сложности; резной узор обрамлял выполненные в натуральный размер фрески по мотивам кантийских легенд: все они были написаны яркими красками – красной и голубой, все они мерцали золотом и серебром. Пол покрывала восхитительная, замысловатая мозаика. Отполированный до ослепительного сияния длинный стол был инкрустирован пластинами слоновой кости и завитками темного дерева. Из высоких окон открывался впечатляющий вид на пыльную, бурую часть города и сверкающий залив.

Едва Глокта вступил в зал, к нему поспешила с приветствием женщина внешностью под стать великолепной обстановке – она поистине изумительно вписывалась в царящую вокруг роскошь.

– Меня зовут Карлота дан Эйдер, – с легкой улыбкой сказала женщина, протягивая ему руки, как старому другу. – Я магистр гидьдии торговцев пряностями.