– Спрошу у прислуги, – важно ответил Джослин и вызвал Тейлора.

Но, как и ожидал Аллейн, показания дворецкого были весьма туманными и неточными. В парадную дверь никто не звонил. Но в то же время любой человек мог войти в кабинет и делать там все, что угодно. Также дворецкий вспомнил, как мисс Прентис вернулась домой в четыре часа дня в пятницу.

Когда ушла последняя служанка, инспектор поинтересовался, как давно все эти люди работают в Пен-Куко.

– Нет-нет! – воскликнул эсквайр. – Эти люди никоим образом не причастны к убийству. У них нет никакого мотива.

– Да и ума маловато, – съязвил юный Джернигэм.

– Вдобавок ко всему вышесказанному, – продолжил Джослин, – у них у всех алиби до семи часов тридцати минут, когда они вместе пошли в ратушу.

– Вы сказали, – вмешался Аллейн, – что вчера утром никто не смог бы поменять водяной пистолет на револьвер?

– Только если это было бы сделано под щебетание и хохот девушек из Молодежного общества и в присутствии артистов, – ответил Генри.

– А после полудня?

– Все было закрыто, а ключ был спрятан за наружной туалетной комнатой, – сообщил сын эсквайра. – Дина придумала этот тайник и рассказала о нем на репетиции. Кузина Элеонор была слишком уставшей, чтобы возражать. Никто, кроме артистов труппы, не знал об этом. Насколько мне известно, днем туда заходили только Темплетт и миссис Росс.

– Генри, а вы что делали? – спросил Аллейн.

– Я отправился на прогулку на Клаудифолд. По дороге мне никто не встретился, – ответил он. – И я не могу доказать, что был там.

– Спасибо, – мягко поблагодарил инспектор. – А что насчет вас, сэр?

– Я обходил конюшни с Румбольдом, моим помощником, – отозвался Джослин. – Потом я вернулся и пошел вздремнуть в библиотеку. Кузина разбудила меня в пять. В шесть тридцать у нас было что-то вроде позднего чаепития, и мы пришли в ратушу где-то в четверть седьмого.

– Все трое?

– Да.

– Теперь, если вы не возражаете, – сказал Аллейн, – хотелось бы побеседовать с мисс Прентис.

Мисс Прентис вошла с видом, как сказал Генри, раннехристианской мученицы. Аллейн всегда судил о людях по первому впечатлению. Дама ему сразу не понравилась. Старший Джернигэм занервничал, почувствовав себя хозяином.

– Ну что ж, Элеонор, – произнес эсквайр, – вот ты и здесь. Прости, что пришлось тебя побеспокоить. Могу я представить тебе мистера Аллейна? Он занимается расследованием этой ужасной истории.

Элеонор удостоила старшего инспектора сдержанной улыбкой и протянула руку. Она села на единственный стул в комнате.

– Постараюсь долго вас не задерживать. – Аллейн приступил к допросу.

– Но только, – тихо сказала мисс Прентис, – я собиралась пойти в церковь в одиннадцать часов.

– Сейчас только десять часов пять минут. Уверен, что вы успеете.

– Я отвезу тебя, – вызвался эсквайр.

– Спасибо, дорогой. Но мне лучше пройтись пешком.

– Все равно я тоже туда собираюсь, – настаивал Джослин.

Элеонор понимающе улыбнулась.

– Что ж, мисс Прентис, – начал инспектор, – нет причин скрывать от вас тот факт, что мисс Кампанула была застрелена из револьвера, который хранился здесь, в этой комнате, в коробке.

– Ох, Джослин! – воскликнула мисс Прентис. – Ужасно! Мы же говорили тебе, что нельзя хранить в доме заряженное оружие! Разве не так?

– Нет необходимости повторять это снова, Элеонор.

– Почему, кузина? – спросил Генри. – Или ты предвидела, что кто-то может выкрасть «кольт» и подстроить смертельную ловушку внутри пианино?

– Дорогой, ну зачем ты так! Мы просто иногда говорили о том, что это было не очень разумно.