Это было красиво. Завораживающе. Петя подумал, что в следующий раз напросится на массовой представление — сожжение ведьм. Только чтобы напроситься, надо ещё с родителями порешать. А он порешает — его ничто теперь от колдовского мира не отвадит, пусть даже дед — двести раз помешанный фанатик.

Петя снова вспомнил инициацию.

Она проходила постепенно. В один момент Морена потеряла сознание, но Пете сказали, что это нормально, так всегда происходит.

Огонь медленно осел, словно впитываясь в недогоревшую древесину, оставляя инициированную ведьму висеть на удивительно крепких, не прогоревших, верёвках.

Кота не было. Пете не хотелось думать, что он ушёл именно сейчас. Это… печалило. К едкому четырёхлапому невозможно не привязаться.

Ректор проговорил что-то на латыни, наверное, завершающую фразу, и Алек тут же принялся снимать Морену с постамента. Медики уже ждали — её осторожно положили на носилки, накрыли простынёй и увели в машину. Алек направился следом.

— Эй, мне домой надо! — напомнил о себе Петя, но дядя что-то неопределённо бросил, даже не обернувшись.

— Я провожу, — вызвался ректор. Как его там… Беломор Олег Денисович? Нет, кажется, Дмитриевич.

— Буду очень признателен, — белозубо улыбнулся Петя. — Как прошла инициация? Со стороны как-то непонятно было…

— Всё, кажется, хорошо. Теперь понадобится некоторое время для восстановления, и ваша подруга предстанет перед нами свежей и отдохнувшей.

— А сейчас она была не свежая? — хохотнул Петя.

— Уж точно не отдохнувшая. Морена эмоционально истощена, вероятно, ей нелегко даются все эти перемены, — на выходе из КолдИна Беломор вежливо пропустил Петю вперёд.

— И как вы это поняли? — они сели в машину.

— Я ректор КолдИна, моя работа — считывать состояние студентов.

— Это тоже какое-то колдовство?

— Своего рода.

Подробнее Беломор разъяснять не стал, Петя и не настаивал.

— Я так понимаю, родовой дар в вас не проснулся?

— Вы про блокираторство? Нет.

— Уверены?

— Да, — Петя фыркнул. — Алека бы, конечно, больше устроило, поступи я в КолдИн. Он меня со всех возможных сторон проверил, разве что в задницу не светил.

— Жаль.

— Что в задницу не светил?

— Что дара нет.

— Врёте же.

Конечно, Беломору было не жаль — Петя не дурак, прекрасно видит натянутость отношений между ректором и дядей. Ещё одного Минина в застенках своего учебного заведения Беломор точно видеть не хочет.

Ну, не хотеть не вредно, месяц-два в год Петя точно будет проводить в КолдИне.

— Вру, — не стал отнекиваться Беломор. — Не дай Бог мне ещё кого из вашей братии, достаточно, что с дядей твоим пять лет учился.

— Серьёзно? Так вы сокурсники! А я-то думаю, что за химия такая между вами!

— Ага, искры летают, — Беломор закатил глаза. — Стабильно друг друга не выносим, стабильно работаем вместе.

— А чего так? С другими не работается?

— В студенческие годы нас всегда в тройку ставили — меня, как лучшего студента факультета колдунов, его — как такого же, но с инквизиторства.

— А третий кто?

— Лина Колдунова, её брат сейчас глава конфессии… колдунов, в общем-то.

— Говорящая фамилия.

— Ещё какая.

— А где она сейчас? Тоже с вами работает?

— Она умерла.

— А-а, понятно… — Пете стало неловко. — Соболезную.

— Не стоит. Прошло уже много лет.

— Что с ней случилось?

— Она перешла черту, Ковен её ликвидировал.

Больше Петя спрашивать не стал. Ему не очень-то хотелось вдаваться в подробности ковенских дел — не зря же отец сбежал от всего этого.

«Ликвидировал». Отвратительное слово — отражается внутри странным беспокойством. Что за методы у Ковена? Что за черта такая, за пересечение которой лишают жизни?.. И Морене в этом вариться? За месяц Петя сильно привязался к соседке и чувствовал ответственность. Казалось неправильным бросать её вот так, одну, на съедение жителями Завесы.