– Ну, тогда делай свое дело, – произнесла она и растворилась, шепнув напоследок: – Если передумаешь, тьма тебе поможет.

Время снова вернуло свой ход, и в тишину, что царила вокруг, ворвались крики и плач.

Перевела взгляд на Макса, который не терял надежды вернуть сына к жизни. Потом на Костю, который сидел рядом и пытался скрыть слезы, а после на девочку, что сидела на руках у рыдающей Нины.

Рушить их надежду не хотелось, но иного выбора нет. Я не готова обрекать мальчика на мучения.

Медленно подойдя к Максу, я присела рядом, прикоснувшись к его плечу, вынуждая остановиться. Вздрогнув, он посмотрел на меня. Я покачала отрицательно головой и хотела прикоснуться к мальчику. Мне нужно было завершить дело и отправить душу малыша на покой, он сегодня и так настрадался.

– Нет! – закричал Макс, отталкивая меня, понимая, что я собиралась сделать.

Не ожидая подобного, я потеряла равновесие и завалилась на землю.

– Я не отдам тебе его! – закричал Макс, прижимая тельце малыша к груди. – Слышишь?! Нет!

Подниматься с земли не стала, просто села, не сводя глаз с обезумевшего от горя мужчины. Мне не хотелось делать им больно, не хотелось обрывать еще не начавшую толком жизнь. Но ведь у меня есть выбор. И я упорно не хочу его делать. Точнее, я сделала его, но не хочу забирать душу мальчика.

Накинула вновь капюшон, прячась от всего мира в привычную темноту. Отвернулась к проклятому озеру, которое не единожды уже отбирало жизнь.

– Если бы была возможность вернуть ему жизнь, ты бы согласился? – негромко произнесла я, обращаясь к Максу.

От этого вопроса, кажется, перестала дышать даже девочка. Все застыли в ожидании продолжения, а я ждала ответа Макса.

– Да! Да! Слышишь? – приказал он, бережно беря сына на руки и на коленях подползая ко мне. – Верни его мне!

– И ты готов на любые последствия? – спросила я, посмотрев на него сквозь тьму.

Он вздрогнул, прижимая малыша к себе крепче.

– Да! – ответил уверенно он.

– Тогда нам нужно торопиться… – сказала я, поднимаясь. – Все вон отсюда! – крикнула, прогоняя любопытных зевак, что пришли посмотреть на чужое горе. – Костя, раздобудь нож. И уберите отсюда уже ребенка! – сказала, взмахнув руками, создавая между зеваками и нами черную завесу.

– Вот, – всунул Макс мне в руки нож.

– Хорошо, – произнесла я, принимая искомую вещь. – Стой здесь, мне еще нужна будет твоя помощь, – сказала, начиная рисовать на земле пентаграмму.

Обведя ее кругом и начертив старые руны, я воткнула нож рядом с символом жизни. Сдув с лица прядь волос, я посмотрела на Макса.

– Положи его в центр! – приказала ему.

Вот только Макс не спешил выполнять мою просьбу – прижав сына к себе сильней, он застыл, раздумывая.

– Ну же! У нас практически не осталось времени, – призналась, понимая, что еще чуть-чуть, и будет поздно вмешиваться в планы судьбы. – Макс!

Вздрогнув, мужчина поднялся и, пошатываясь, прошел в центр пентаграммы. Аккуратно уложив малыша в центр, он наклонился и поцеловал его в лобик, что-то прошептав. Он не спешил оставлять его, словно опасался, что совершает ошибку. И ведь не только он один сомневался в своих действиях.

– Макс, время… – поторопила я его.

Еще раз поцеловав малыша в лоб, он поднялся и вышел из круга.

– Костя, нужно, чтобы мне никто не мешал, – сказала и кивнула на Макса. – И он тоже.

– Нет, я останусь! – возмутился Макс, встрепенувшись. – Я не оставлю сына!

– Ты ничем ему сейчас не поможешь! – прокричала в ответ. – А будешь мешать, и вовсе потеряешь!

– Я сказал, нет!

– Костя, уведи его отсюда! – разозлившись, бросила я, откидывая от пентаграммы Макса и накрывая нас с малышом куполом, чтобы никто ничего не видел, не слышал и не мог нам помешать.