Йоргенсон с явной неохотой залез в карман своего комбинезона и вытащил маленький плоский предмет, похожий на портсигар.

– Мистер президент, – провозгласил он хриплым голосом, подделываясь под строгий официальный тон, – вы знаете, что это такое?

«Не знаю, – подумал Николас, – но вполне могу догадаться. Самодельная бомба с часовым механизмом или радиодетонатором. И если я сегодня не пойду, вы ее пристроите куда-нибудь в моем гнезде или в моем кабинете, и она взорвется и разнесет меня на куски, а заодно, пожалуй, и мою жену, а может, даже младшего брата и его драгоценную женушку или тех несчастных, кто в это время окажется в моем кабинете. И ведь вы – большинство из вас – все больше электрики и монтажники, так что вы в достаточной мере… вы знаете, как сделать так, чтобы успех вам был обеспечен. Так что, если я не выйду на поверхность, ваш комитет меня уничтожит – вместе с кучей невинных, которым не повезет, – а если я все же пойду, Нансу тут же доложит какой-нибудь стукач, которых в муравейнике немало, и он меня пристрелит, когда я еще буду подниматься по стволу, потому что сейчас военное время и закон запрещает выходить на поверхность».

– Послушай, президент, – сказал Фландерз, – ты же, наверно, боишься, что нужно подниматься по стволу, а там у выхода всегда есть оловяшки, готовые скинуть тебе на голову своего поврежденного дружка… Так нет же, мы придумали другое.

– Туннель, – сказал Николас.

– Да. Мы прошли его сегодня рано утром, как только включились автоматы, их грохот заглушил шум проходческого щита. Ствол абсолютно вертикальный, настоящий шедевр.

– Он начинается на первом этаже, на потолке помещения ВАА, где хранятся трансмиссии для оловяшек второго типа, – сказал Йоргенсон. – По всему стволу тянется цепь, закрепленная – и очень надежно, я это гарантирую – у самой поверхности. Ее конец спрятан между…

– Вранье, – оборвал его Николас.

– Да нет, честно, – смущенно заморгал Йоргенсон.

– Нельзя за какие-то два часа пробурить ствол до самой поверхности, – оборвал его Николас. – Ну так что же в действительности?

Последовала долгая унылая пауза.

– Мы начали проходить ствол, – пробормотал наконец Фландерз. – Прошли уже добрые сорок футов. Портативный щит стоит в рабочем положении. Мы решили, что запустим тебя в ствол вместе с кислородным оборудованием, а потом закупорим нижний конец, чтобы заглушить вибрации и шум.

– А я, – продолжил Николас, – засяду в стволе и буду копать дальше, пока не выйду на поверхность. Ну и сколько же, вы думаете, я там проваландаюсь с ручным буром, без серьезной техники?

Опять последовала долгая пауза, а затем кто-то из комитетчиков виновато промямлил:

– Двое суток. Мы уже заготовили пищу и воду, даже достали автономный космический скафандр, из тех, для Марса. Поглощение влаги, отходов организма, все как полагается. И это всяко уж лучше, чем подниматься по тому стволу, у выхода из которого ошиваются оловяшки.

– А тут внизу будет Нанс, – добавил Николас.

– Нанс будет разнимать драку на…

– Хорошо, я пойду.

Комитетчики, явно не ожидавшие такого быстрого согласия, удивленно на него воззрились.

Рита тихо, обреченно всхлипнула.

– Это все же лучше, чем быть взорванным, – повернулся к ней Николас. – Они ведь это вполне серьезно. – Он указал на маленький плоский предмет в руках Йоргенсона.

«Ipse dixit[9], – сказал он себе, – есть такое иностранное выражение. Утверждение сделанное, но не проверенное. И в данном случае мне не хочется его проверять – эта штука может натворить такого, что удивится даже наш политком, комиссар Нанс».