– А от чего он умер-то?! – пробормотал он. – Еще в пятницу все нормально было…

– Ну, было – не было, я не в курсе. Знаю только, что лежит он у меня в прозекторской, совершенно без признаков жизни. С другой стороны, у него ведь терминальная стадия рака, так что сам понимаешь.

– Ерунда какая-то… Ты будешь проводить вскрытие?

– Прискакала женка гальперинская и настрочила отказ: говорит, нечего потрошить страдальца, и так он натерпелся!

– Он ночью умер, так кто же ее предупредил?

– Понятия не имею. На самом деле, – добавил Гурнов с нотками удивления в голосе, – и впрямь непонятно, уж больно быстро информация просочилась к родственникам! Муратов не звонил. Во-первых, не по рангу ему, во-вторых – кому нужен лишний геморрой? Кстати, странно, что он до сих пор тебя не дернул. Какую-то пакость замышляет, не иначе!

– Кажется, ночью дежурил Мишечкин?

– Ты, брат, слишком многого от меня хочешь! – Мономах так и увидел мысленным взором, как Гурнов разводит своими длинными руками с большими ладонями, похожими на крылья цапли. – Я в больничке вообще случайно оказался: кое-какие документики надо было заполнить, а тут такое!

– Прости, – вздохнул Мономах, проводя пятерней по спутанным волосам. – Спасибо за звонок.

– Знаешь, как говорят: кто предупрежден, тот вооружен. Удачи!

Мономах понимал, что одной удачи мало: два пациента его отделения умерли практически друг за другом, а такое случается нечасто. Он делал операцию первой, адвоката же практически не знал, однако спросят все равно с него, ведь он заведующий, то есть отвечать за эти смерти ему! После скандала с Тактаровым, которому пришлось «отдать» Гальперина ТОНу, Мономах как чувствовал, что главные неприятности еще впереди – дождался!

Наскоро побрившись и одевшись, он рванул в больницу.

– Кто из сестер дежурил ночью? – поинтересовался он у постовой медсестры.

– Оля, – ответила та. – Малинкина.

– Кто ее сменил?

– Татьяна.

– Где она?

– Наверное, в сестринской.

Давно следовало уволить эту девицу, но медсестер не хватает, а она, когда получит пинок под зад, все-таки выполняет какую-то часть работы!

Сидя на диване с потертыми подлокотниками, Татьяна вгрызалась в очередную порцию полученной от пациентов дневной «нормы» шоколада. При виде Мономаха она перестала жевать и сглотнула, но лицо ее по-прежнему выражало презрение ко всему живому, включая непосредственное начальство.

– Ты сменила Малинкину? – спросил зав.

– Ну? То есть да, Владимир Всеволодович, – добавила Лагутина, сообразив, что стоит сменить тон, которым она привыкла общаться с равными по рангу.

– Она ушла?

– Когда я пришла, ее не было.

– Ты опоздала?

– Вот еще! – фыркнула медсестра. – Я не опаздываю. Но Ольга уже ушла, это точно!

По рыбьему выражению плоского лица Лагутиной легко было прочесть, что она страшно довольна возможностью указать начальству на ошибки коллеги, дабы в сравнении с ней собственные промахи выглядели незначительными.

– Вадим здесь? – спросил Мономах. Ординатор оказался на внеочередном дежурстве благодаря болезни врача, который должен был дежурить по расписанию. Мономах сам вставил в расписание его фамилию, тем самым невольно обеспечив парню неприятности.

Татьяна хмуро кивнула.

– Его главный вызывал. Отчитывал, видимо.

– За что отчитывал?

– Ну адвокат ведь помер…

– Разве это вина Вадима?

Лагутина не ответила. Оба понимали, что Муратов ищет виноватых, и его гнев падет на всех, кто находился в отделении в злополучную ночь. Мономах пошел разыскивать ординатора. Вадим сидел в ординаторской в полном одиночестве, а перед ним на столе стояла давно не мытая чашка с чем-то, по цвету напоминающим деготь. Вид у парня был помятый.