Он говорит это бархатным голосом, гипнотизируя меня своими плутовскими глазами и по-прежнему сжимая мою руку.

— Грабли убрал, Никитин! Есть ей за кого болеть! — звучит резкий голос в стороне.

Я дергаюсь, нервно вырывая ладонь из захвата парня. Громов угрожающе сужает глаза, делая решительный шаг на Артема. Он выглядит как бешеный пес, который только и ждет повода, чтобы вцепиться противнику в глотку.

— Твоя девчонка, что ли? — деланно удивляется Артем.

— А ты и не заметил! Устроил тут разведку. Исчезни отсюда нахрен!

— Когда тебе надоест этот грубиян, Арина, найди меня, — ничуть не испугавшись Громова, игриво произносит Артем, пятясь на линию поля.

— Пошел ты! — показывает ему средний палец Лев, на что парень смеется и убегает разминаться дальше. — Какого черта, Любимова?

Лев поворачивается ко мне всем корпусом. Его брови сведены к переносице, а губы сжаты в тонкую линию. Вывод один — Громов в бешенстве.

— Это ты у меня спрашиваешь?

— Конечно, у тебя! Не прошло и пяти минут, а ты уже флиртуешь с моим товарищем по команде!

— Во-первых, прошло двадцать минут! А во-вторых, что ты себе позволяешь? — подскакиваю с лавки. — Ты ушел, оставил меня здесь, как будто мне больше заняться нечем кроме того, как тебя ждать. Я свободная девушка, Лев. И имею право флиртовать с кем угодно. Ты ведешь себя как пещерный человек! Это ненормально!

— Что, мамочка, учить меня будешь? — с колючей насмешкой протягивает, и это становится последней каплей моего терпения.

Нет. О чем-то договариваться с Громовым — тотальная ошибка. Он человек настроение, а у меня нет времени и желания подстраиваться под его загоны.

— Нет, не буду. Но, знаешь, Лев, сам ты не отказываешь себе в женском внимании и, как я понимаю, не собираешься. Я на такое не подписывалась. Если ты не хочешь, чтобы я заигрывала с другими парнями, то и ты не должен цеплять девок.

Я так и оставляю Льва с отвисшей до земли челюстью, когда ухожу с гордо поднятой головой. Свое имя и себя я не позволю смешивать с грязью.

5. Глава 5

ГЛАВА 5

ЛЕВ

Бесит. Бесит настолько, что так бы и перекинул через плечо да потащил бы куда-то, где вытрахал бы из нее всю дурь. Ибо нехер! Доводить меня нехер. Еще и вид такой сделала, мол ничего не произошло. Стерва, просто стерва. Бесит, бесит, бесит! Руки трусятся как у припадочного, пока глаза уплывают, ведь меня ведет вслед за удаляющейся фигуркой.

Мало мне было братца, так она со скоростью света нового нашла. На нее как на мед слетаются пчелы. Не могу сказать, что не понимаю этих пчел. От злости пинаю забор ногами, кулаками, оставляя на железе вмятины. Арина давно ушла уже, а я все еще бешусь, чем вызываю интерес парней.

Она мне весь мозг выжрала с самого мелкого возраста. Как влип в нее в шесть, так и отлипнуть не могу. Но по закону жанра и подлости, выбрали не меня. Не то чтобы я очень старался, чтобы выбрали меня.

Скорее наоборот. Мне словно нравилось доводить ее, причем позволялось это только мне. Это на виду, а за глаза я пиздил всех, кто только смел ее обидеть. Словом, делом, взглядом — неважно, даже если дышали криво в ее сторону, отхватывали пиздюлей только так. За милую душу.

Потому что только мне позволено было вести себя как мудак. Остальные могли только сами себе отсасывать. Мне позволено видеть ее алый румянец в протестующих эмоциях, мне доставались взбитые сливки из острой злости, что порой выплескивалась из-за моего исключительного мудацкого поведения.

Постарше стал, уже иначе стал обращаться. Наверное, я всосал реальное положение вещей, уяснил, что вот такие дела. Я вмазался по самые яйца, но она буквально хорошая девочка, а я сильно плохой мальчик. Так я стал ее бесить лишь прозвищем