любимая, скрывая за этим то, что я совершенно не шучу.

Я чертовски правдиво говорю.

И пусть я пиздло еще то, может специально даже от себя отваживал людей, но от нее отходить не хотелось. Может потому я вечно срался с братом, лишь бы испортить им вайб. Порой сбегал, чтобы меньше втягиваться в то, что она по итогу не моя. Чтобы не видеть, как он ее трогает, как целует, как лыбится ей. Как она смотрит на него и с радостью отвечает.

Правильному мальчику правильная девочка.

Мне только смотреть можно было, да и все. Для нее я мудак и все благодаря моим же собственным стараниям, не лишенным логики, разумеется.

Вот почему, когда я узнал о леваках братца, открыть глаза Арине на правду стало идеей фикс. Я даже думать боялся о том, было ли у них хоть что-то. Нет. Более того, я настойчиво обламывал им любые намеки на романтик и возможные ночевки.

Нихера. Обломишься.

Сам баб таскал, чем выводил Арину и братца.

Буква ю — похую. А так как официально мы жили вдвоем с СЫНОЧКОЙ по велению горячо любимых родственников, то ему приходилось терпеть. Дай бог маме с папой не чихать и не кашлять!

Меньше от это я не бешусь, не воспламеняюсь от злости. Познакомилась она с парнем, ишь какая. Перебьешься нахрен!

У нее же магическим образом еще получается с пол-оборота меня завести так, что я потом пару дней отойти не могу и на людей кидаюсь. Я глаза закрываю и вижу ее, хоть и мечтаю вырвать их к ебеням собачьим, чтобы хоть одну ночь поспать нормально без этих снов. Спасения от них никакого нет.

В моих снах она только моя.

—Черт!

Саданув кулаком по прутьям, не испытываю ни малейшего облегчения. Наоборот, меня накрывает только сильнее.

Особенно если вспомнить то, как я целовал ее, наглея вкрай. Это по факту было лишним, хватило бы и разговоров на виду, но нет. Я сорвался.

Как подошла Арина ко мне, так и не смог больше отказаться от желания почувствовать ее своей. Эти губы у меня ожогами на коже остались навсегда, я бы и продолжил с радостью, буквально роняя остатки разума.

Но нет, пришлось оторваться, потому что так надо.

Потому что, блять, она все равно не моя. А все эти игры просто подмена понятий, хоть и я чертовски мечтал исправить ситуацию.

Пусть и сказала мне «да», но не в том смысле, в котором мне бы хотелось. Увы и ах, в ее глазах по отношению ко мне всегда плескались только едва прикрытый страх да раздражение.

Но и здесь я был виноват сам. Покажи я ей свою хорошую сторону, может и сложилось бы иначе. Не выбрала бы идеального братца.

Только нет у меня хороших сторон.

Я бы смог отбить ее внаглую, смог бы соблазнить, смог бы сделать своей по мановению пальца. Изи. Силой. Грубостью. Нахрапом.

Но с ней я не смогу этого сделать. С кем угодно, но не с ней. От этого мне становится в разы херовее, потому что я тихо себя ненавижу за то, что испытываю.

Потому мне и крышу срывает к ебеням.

И потому что я настолько сильно хочу девушку брата, что готов сражаться грязными методами. Любыми методами.

Мой телефон разрывается, и я с улыбкой принимаю звонок, переключаясь в режим мудака.

—Соскучился?

—Ублюдок, ты что сделал? Где она, мразь? — такого напора от Сируньки (сируньк-сируньк) я не ожидал, конечно. Думал, может плакать начнет. А чего нет? В детстве он рыдал как сучка по поводу и без, а ругали за все исключительно меня.

Почему?
«ОН же маленький! ОН же под твоей ответственностью был, а ты не углядел». Так и повелось, что я та самая паршивая овца в идеальном семействе.

А Сереженька у нас идеальный сыночка, правильный мальчик. От которого меня тошнит почти как после трех бутылок водки на голодный желудок.