Дима выходит на середину «пятачка» и вытягивает руки в разные стороны.

– Давайте успокоимся. Никаких проблем нет. Нина Емельяновна, завтра же к вам придет самый лучший мастер, сделает эскиз с вашими пожеланиями и в самые кратчайшие сроки, у вас будет новый гарнитур. Даже еще лучше прежнего.

– Хм, – она ведет головой влево, плотно сжав губы, покрытые красной помадой. – Надеюсь на вас, Дмитрий Александрович.

Студентка в коротеньких шортиках уже забывает о своем визге минуту назад. Она целиком увлечена перепиской в телефоне и лишь изредка игриво улыбается, высовывая кончик языка.

– Идем, – Дима протягивает мне руку, приподнимая одну бровь. – Пожалуйста.

Я берусь за него. Длинные, теплые пальцы Димы обхватывают мою ладонь, и я впадаю в состояние каменной статуи. Сердце учащенно бьется, пульс уже атакует виски.

Люблю его,…но мои чувства, словно песок. Он высушил их. Выжег.

– Спасибо, Дмитрий Александрович, что так быстро приехали. – Консьержка заглядывает в лифт, когда дверцы почти полностью закрываются.

– Как ты здесь оказался?

– Твоя многоуважаемая консьержка не могла найти твой номер, а квартиру вскрывать не имеет право, даже ключом. Зато мой номер нашли через третьих лиц. И даже не спрашивай через каких.

– И ты все бросил и приехал? – только сейчас понимаю, что мы все еще держимся за руки. Будто ошпаренная выдергиваю ладонь и прикладываю ее к бедру. Горит.

– Я же помню, что ты можешь устроить настоящую катастрофу. – Опускает голову, трет шею. Что это? Дима никогда не прячет от меня свои синие глаза.

Вспомнил мою курицу с овощами? Я забыла поставить таймер, отвлекалась на просмотр вариантов оформления арки и вместо домашней еды, мы ели заказанную в ресторане пасту.

Нет. Сейчас он погружен в другое. В нечто неведомое мне. В то, что клубится у него внутри.

– Почти приехали. – В горле першит, и я немного прокашливаюсь.

За секунду до полной остановки, Дима жмет кнопку экстренного торможения лифта. Нас встряхивает, тросы над головой натужно скрипят и разносят металлический скрежет. Я сглатываю. Шумно.

– Ты не должна жить одна. С тобой может, что угодно случиться! Мои недоброжелатели, например.

– Дим…самый главный твой недоброжелатель, это твоя любовница.

Удар кулака в стену. Бам! Я подпрыгиваю, неосознанно взвизгнув.

– Я честен с тобой! Эля и мой зам были уволены, как только я узнал об их интрижке. Ей выложил два ляма, ему три. Только чтоб они закрыли свои рты, и пресса не растрясла грязное бельишко. Всё! Понимаешь, всё!

Его зрачки расширяются. Любимая мной синева радужки покрывается мелкими белесыми льдинками, а меж бровей прилегает глубокая морщина.

– Это ты не понимаешь. Твоя «не проблема» и «не любовница» разрушила нашу десятилетнюю крепость! С ноги зашла в нашу жизнь, нагадила, наплевала в ней и сейчас ты пытаешься мне доказать, что это всего лишь ерунда?

– Твою мать! – его кулак еще раз впечатывается в стену и теперь в ней корявая вмятина. Костяшки его пальцев покрывает кровь. – Я не трахал ее!

В моем животе тугой узел, а тело бьет неконтролируемая дрожь. И кабина лифта вдруг уменьшается,…скоро превратится в спичечную коробочку…

– Я хочу выйти отсюда. Сейчас же! – отклоняюсь в угол, потом возвращаюсь назад. Потолок едет вниз, я задерживаю дыхание.

Я снова маленькая беспомощная девочка в кладовке, которая бубнит под нос единственную выученную наизусть молитву. Чую запах отцовских сигарет, слышу мамин хлюпающий смех…

Нет, пожалуйста,…я ничего не сделала…

Двери лифта открываются, и я ломлюсь в них, покрывшись толстым слоем соленого пота.