− Ну-ну, - горько бросаю, сглатывая комок, стоящий в горле.

Ни за что не покажу этой пиранье, как я уязвлена. И стараюсь говорить с ехидством.

− А у нас с ним, по всей видимости, была просто игра. Так, для того, чтобы скоротать время.

− Прекрати. – Марина Семёновна хмыкает, косясь на мальчика.

Всё-таки не хочет, чтобы он становился свидетелем наших разборок. Но и промолчать не может.

Слишком уж долго она ждала своего часа.

− Ты женила моего сына на себе. Околдовала его просто. Он как одержим был. – Шипит раздражённой кошкой. – А теперь, наконец, очнулся.

– Угу, именно так всё и было. – Кусаю губы.

Разуверять её – нет смысла.

− Спасибо за то, что, хотя бы сейчас не притворяетесь.

Все эти слова свекрови разъедают мне душу словно яд. И я больше не в силах слышать это.

Поэтому просто ставлю сына на ноги, надевая курточку. И на банкетке устраиваю. Напяливаю сапожки.

– Олеся, ты должна отпустить Демида. Он тебя не любит. – Свекровь зудит пилой, рассматривая меня сверху вниз.

В её глазах – холод, и я до сих пор не понимаю, как ей столько времени удавалось притворяться, если она так меня ненавидит.

– Я его не держу. – Жужжу молнией на сапожке сына, и выпрямляюсь во весь рост.

Встречаюсь взглядом с той женщиной, которая, как мне казалось, заменила мне мать. И бабушку моему ребёнку.

Вижу в её глазах пренебрежение. И лёгкую улыбку на губах.

Понимаю, что она рада, что всё так произошло. И теперь выдохнет с облегчением.

– Передайте Нине. – Кладу ключи от квартиры Острогорского на комод. И плотнее в пальто кутаюсь.

Не знаю, что буду делать дальше, но ни за что не покажу свою слабость свекрови.

И на развод как можно быстрее подать хочу.

– Знаешь, - она щёлкает замком на двери, распахивая её перед нами.

И выдыхает с облегчением. На лице – безмятежная улыбка.

– На твоём месте я не стала бы судиться с Демидом. Он и так был великодушен, когда принял тебя с чужим ребёнком на руках. И обеспечивал всё это время. Не лезь к его деньгам, у них с Ниной дочь растёт!

– Я и не думала брать у него деньги! – Выплёвываю, переступая порог квартиры, в которой, как я думала, нас с Ильёй встречали с радостью.

Ведь в последнее время наши отношения со свекровью наладились. А она, оказывается, просто ждала часа, когда Демид выставит меня вон.

И даст пинка под зад.

− И на алименты не рассчитывай! – Кричит, уже теряя терпение.

– Они мне не нужны! Пусть засунет их себе в ж…!

Начинаю спускаться по лестнице, слушая гневные слова бывшей свекрови.

Они летят мне вслед. Бьют подобно пощёчинам.

И слёзы глаза застилают.

– Мамочка, а почему бабушка Марина ругается? – Сыночек шепчет мне на ухо, а я лишь сильнее прижимаю его к себе. И руками по перилам скольжу.

Боюсь, как бы не упасть.

Когда выбегаю из подъезда, ветер лупит в лицо. Сшибает с ног.

Ахаю от неожиданности.

Сильнее Илюшу к себе прижимаю. Пытаюсь спрятать его от пронизывающего ветра, а ещё просто не хочу, чтобы он видел мои слёзы.

Я должна быть сильной.

Куда ехать дальше – не представляю. Своего жилья у меня никогда не было, а о съёмном не было времени подумать.

Слишком поспешно всё произошло.

Можно было бы, конечно, поехать к тётушке…

Но мы с ней не очень ладим. И Демида она любит гораздо больше меня…

Всё время говорила, как мне повезло выйти замуж за такого мужчину, как Острогорский.

– Олеся, садитесь! – Хрипловатый мужской баритон раздаётся откуда-то сбоку.

Оборачиваюсь. Смотрю на Игоря со смесью удивления и благодарности на лице.

– Вы? Вы не уехали?

– Ну, расплатиться-то вы расплатились, а чемодан из багажника не забрали. – Подмигивает.