Одна постоянно рядом с ним на фотографиях. Высокая брюнетка с карими глазами и ярко-красными губами. Эффектная. Моя полная противоположность: я миниатюрная сероглазая блондинка. Тёма всегда говорил, что я – фарфоровая куколка. Эта же – пантера. Женя. Сталкер из меня, оказывается, отличный, потому что на её личную страницу я выхожу через десять минут. Уже подозреваю, что там увижу, но всё равно невыносимо больно.

Внутри всё сперва леденеет, а потом резко бросает в жар. Руки начинают ходить ходуном. Тёма на каждой фотографии. Мой, любимый, родной мужчина обнимает другую. Смеётся с ней. Целует на кадр. Занзибаром не ограничивается – тут и Нижний Новгород, куда он ездил недавно, и Екатеринбург, и Владивосток, в который он предлагал поехать с ним, но я не смогла, потому что Андрюша заболел. Фотографии, фотографии, фотографии… В глазах рябит и дрожит, расплываясь. Слёзы текут, прожигая кожу. Зажимаю рот ладонью, чтобы не разрыдаться. Сколько у них это длилось? Не один год точно. Дома любящий муж, там – горячий любовник, судя по фотографиями разворошенной постели в гостиничных номерах. Меня начинает мутить.

Как там мама говорит? Спасибо, что заразу в дом не принёс? Может, поблагодарить, что детей на стороне не завёл? Телефон выпадает из ослабевших рук. Сжимаюсь в комок, всхлипываю. Боль слепит, гораздо сильнее той, что скрутила перед больницей. Так болит, окончательно умирая, сердце.

Викуся и Андрюша приходят ко мне, когда заканчивается март. Все трубки, кроме той, что в горле, уже сняли, и выгляжу я получше, но всё равно вижу страх и слёзы в детских глазах. Обнимаю обоих так сильно, как могу, шепчу успокаивающе:

– Всё хорошо. Маму скоро выпишут.

Они обнимают и тихо всхлипывают. Родные мои. Вот она – единственная причина жить.

– А папа до сих пор не вернулся, – говорит Андрюша.

Горький комок перегораживает горло. Надо рассказать. Вчера я сказала Дане – он звонит почти каждый день. Скрывать уже нет смысла. Сын отреагировал резко:

– Больше его в моей жизни не существует.

Я даже сглаживать не стала. Это его решение, как и было решением Тёмы нас бросить. Раз до сих пор стыдно детям на глаза показываться, я адвокатом работать не собираюсь.

– Вик, Андрюш, – собираюсь с духом, чтобы сказать. – Папа от нас ушёл.

– Куда? – Андрюша распахивает глаза. Зелёные, как у отца.

– К другой, куда же ещё, – с неожиданной злостью говорит Вика. – Я так и подумала, что он не в командировке! Ты в больнице, а он вдруг свалил!

Впервые вижу дочку такой. Как же она выросла!

– Не прощай его, мам, – продолжает она. – Предателей не прощают.

– Да, мам, – внезапно вступает Андрюша. – Нам такой папа не нужен!

Они с такой лёгкостью принимают мою сторону, что на душе становится светло. Вместе мы со всем справимся! Я питаюсь этой уверенностью, верю, что справлюсь со всем, только звонок Тёмы выбивает из колеи. Стоит услышать родной голос, и внутри всё обрывается.

– Когда тебя выписывают? Я приеду, чтобы забрать.

Артём

Вышел из больницы, и легче дышать стало. Сколько за эти дни пережил, как пережил – вспомню и вздрогну. От собственных мыслей до сих пор блевать тянет, потому что… Порадовался. Когда Асю на операцию повезли, реально порадовался, что всё может вот так просто разрешиться. Не надо будет себя подонком выставлять, стану вдовцом. Через несколько месяцев Женю детям представлю, примут. Куда денутся. Захотят, чтобы папа счастлив был. А так… мечусь, как говно в проруби. Ни туда, ни сюда. Дома жена, любимая, родная. Там – аргентинские страсти. Не мальчик уже, понимаю, что на одном сексе отношения не построишь, но, бля, как приятно альфа-самцом себя чувствовать!