Свобода оказалась приятной на вкус. Всю сознательную жизнь в браке, а теперь один, в пустой квартире. Можно рухнуть на диван и расслабиться, без бесконечных вопросов сына и вечно недовольной дочери подростка. Детей своих обожаю, но только дозированно. Когда долго дома, голова начинает идти кругом. Асе памятник надо поставить за то, что она троих вырастила и никогда не жаловалась. Старший звонит через полтора месяца, как Ася в больницу попала. Мы и до этого созванивались, но редко – он в основном с мамой общается, что ему отец. С младшими переписываюсь в нашем домашнем чате, как всегда, когда в командировке.

– Это правда? – Даня начал сходу. Слышу – набычился. Парню восемнадцать, он считает, что всё знает лучше взрослых. Хотя оправдания у меня особого нет, до сих пор не придумал, чем подлость оправдать. Разве что собственным эгоизмом. Ну, так жизнь у нас одна, и имеет свойство быстро и резко обрываться, так что буду жить так, как нужно прежде всего мне. В отпуске с Женей заставил себя забыть обо всём, и до сих пор на этой волне несусь дальше.

– Что именно? – спрашиваю на всякий случай, хотя уже подозреваю, о чём пойдёт речь.

– Ты бросил маму! Сейчас, когда ей так нужна помощь! Как ты вообще мог?!

– Я не стану тебе объяснять, – отвечаю холодно. – И тон поубавь, не забывай, что с отцом разговариваешь.

– Нахер мне такой отец не сдался!

– Данила!

– Что?! Что ты мне скажешь? Даже оправдываться нечем! Предатель!

Каждое слово сына – правда, от того и хлещет наотмашь. Но я сделал то, что сделал, и возвращаться не буду.

– Ты мне больше не отец! – припечатывает Даня и бросает трубку. Смотрю на погасший экран и тяжело вздыхаю. Даня вырос уже, уехал, не ему меня судить. Неизвестно, что он бы на моём месте сделал. Судить со стороны проще, чем самому в это окунуться. Но оправдание для Андрея и Вики придумать надо. Только какое?.. Совесть ещё не окончательно уснула, да и уйти в пустоту от детей не могу. Поэтому, когда тёща звонит и говорит, что Асю выписывают, решаюсь встретиться с ней. Надо посмотреть в глаза и сказать о разводе.

Перед больницей встречаюсь с детьми и тёщей. Последняя улыбается, дети смотрят волчатами. Вика фыркает и демонстративно отворачивается, Андрей светится надеждой.

– Па, ты за мамой приехал? – спрашивает робко.

– За ней, – киваю. Вика молчит и делает вид, что меня нет.

– Пойдём, Тёмушка, она уже выписку ждёт.

Страшно. Да, страшно на Асю смотреть. И так худенькая, она сейчас похудела ещё сильнее, килограмм сорок весит, не больше. Руки тонкие, жуткие, лицо заострилось, волосы потускнели. Она сперва смотрит на меня, таким долгим, густым взглядом. Без осуждения, вроде. По крайней мере, скандалить не собирается. Хотя я в ней и не сомневался.

– Давай помогу, – забираю собранные на кровати пакеты с вещами.

– Спасибо, – говорит она сухо. Больше в мою сторону не глядит, но и не игнорирует. Передвигается заторможено, чуть согнута. Где эта идеальная осанка? Идёт, как старуха, ногами шаркает. Жалость затмевает остатки любви, не узнаю в этой женщине свою королеву. Помогаю сесть в машину, едва касаясь руки – кажется, что сломается, если сжать сильнее. В дороге говорит только тёща, заполняя неловкую тишину.

Только дома Ася прерывает молчание. Дома. Соскучился по родным стенам, так, что уходить не хочется. Но и рядом быть невыносимо. Не с этой чужачкой. Тёща уводит детей в гостиную, а мы идём на кухню. Смотрю, как медленно и осторожно она передвигается, и внутри зреет раздражение. Как будто специально показывает, какая слабая! Хочет, чтобы пожалел? Она останавливается у плиты, не оборачиваясь говорит: