– Или просто удобно прикрывать логикой добрую и нежную душу, – с насмешкой бросила я.

– Не обольщайся. Много вероятней, что я последую логике, чем сердцу.

– Хочешь сказать, если будет надобность, ты убьешь меня, чтобы предотвратить мнимую беду? – парировала я.

Колдун повернул голову, из-под капюшона на меня смотрели холодные прозрачные глаза. Почти такие же белые как снег вокруг.

– Не знаю, – наконец, сказал он. И впервые за полгода я увидела в этих глазах страх.

Еще через седмицу монашки начали выздоравливать, будто успокоенная их хорошим самочувствием, заболела я. Майорин беспокойно прислушивался к сухому кашлю, рвавшему мне горло, но признал его не тифом, а обычной простудой, наказав пить молоко с медом и хвощом.

Когда вскрылись реки, мы начали готовиться к отъезду. Колдун купил себе лошадь, странно похожую на проданную в Грионе, назвал ее ради разнообразия Потехой. Мы подновили одежду, подсчитали деньги, заготовили травы и снадобья и выехали по еще не сошедшему до конца снегу, чтобы вернуться лишь через полгода. И я с тоской глядела на дом колдуна на окраине Вирицы, поймав себя на мысли, что опять прощаюсь с домом. В этот раз совсем с другим.

Монашки обнимали меня на прощанье, надавали подарков в дорогу, просили возвращаться. Корчмарь обещал хранить старенькую лютню, а в последний вечер в корчме народ накидал полную шапку мелкой монетой. Ее почти хватило на новую куртку. А я задумалась, как часто мне приходится расставаться с полюбившимися людьми в последнее время. Но каким бы горьким ни казалось прощание, неведомая сила звала дальше, подманивая дорогой и неизвестностью.

– И куда мы?

Колдун придержал кобылу, оглянулся:

– А куда ты хочешь?

– Не знаю… Мне все равно.

– Мы едем в Кордер. Красивый город. Орник как раз просил передать весточку тамошнему архимагу, – ответил колдун и направил Потеху к восточным воротам.

В воздухе пахло весной, на деревьях набухали почки, которые скоро прорежут первые зеленые лезвия. Перелетные птицы, коротавшие зиму в краях, где морозы не такие трескучие, оглядывали зимовавшие без хозяев угодья. Не переменилось ли что? Зимовавшие здесь просто победно горланили, радуясь теплым дням, красуясь друг перед другом. Звенели прорвавшие снежные одеяла ручьи.

Может быть, он однажды попытается меня убить, видя в этом свою сермяжную правду. Может быть и так. Но не сегодня…

Весна на севере наступала медленно, робко шагая по снегу босыми ступнями, но в неглубоких следах девичьих ног оставалась талая вода. К ней жадно тянулись первые ручьи, голося раззадоренными петухами и силясь друг дружку перекричать. Под их отчаянным натиском не выдерживал снег, сдавалась усталая зима. Нежными руками Весна расправила первые травинки, подняла слабые стебельки подснежников, выпустила из почек светло-зеленые лепесточки.

Но как любая девица, была Весна влюбчива да ветрена. И красавец Лето в этот раз захватил ее с наскока, поглотив без остатка, обжигая жаркими объятиями июньских лучей тонкую прозрачную кожу.

Когда мы повернули коней на юг, прочь из Кордера, Лето только обнял сговорчивую подружку. Но через неделю пути я почувствовала его горячее дыхание и на собственной коже, с каждым днем темнеющей под нещадно палящим солнцем. Коса натирала шею, а черноволосый Майорин крепился, казалось, только из самолюбия, хотя голову пекло даже мне, несмотря на быстро побелевшие пряди, до которых удавалось дотянуться обжигающей руке Лета.

Высушило солнышко и землю, и траву, отчего первая растрескалась, а вторая пожелтела и пряно пахла сеном. Селяне только за головы хватались от такой погоды и с ужасом косились на горящие леса, боясь, как бы и до полей не добрался огонь. Боялись и купцы, зная, что могут остаться без товара на осень. Боялись и предпочитали с эдакой напастью бороться самыми надежными, пусть и дорогостоящими методами. Так что ни колдунам из Инессы, ни цитадельским магам маяться от скуки не пришлось. Вернувшись из Сауринии, мы с Майорином кочевали от села к селу, туша, заговаривая, отгоняя огонь. Колдун все чаще печалился о нежити и нечисти, и неспокойное кладбище в Лосином логу стало лучшей новостью за прошедшие несколько недель. И кабы не преследующий Майорина лошадиный рок – охромевшая кобыла, были бы там. Но с судьбой споры всегда проигрышны, и в этот раз лошадиная хромота завела нас в Выбеленки – широко раскинувшееся богатое село на берегу речки Беленькая.