— Его не прокормишь, зима нонче, жрет все подряд, — невозмутимо сообщил Вий-Совяцкий. — Дело у меня к тебе.

Цимбалист приподнял бровь, подпер щеку кулаком, оперевшись локтем на колено:

— Я весь внимание. Что мне предложат еще, что нужно сделать заведомо даром? — его голос сочился ядовитой озабоченностью, которой вполне можно было отравиться, будь она цветом отруты.

— Не надо хамить, — мягко укорил Вий-Совяцкий, едва сдерживая усмешку. — Видишь ли, любезный, у нас тут завелся злыдень.

— Я вижу, — сухо бросил Цимбалист.

По его лицу пробежала тень. Уж кого-кого, а злыдней он не любил совершенно. При этом применял довольно удачные методы борьбы с ними, поэтому… Что именно «поэтому», Цимбалист сообразил сразу. Однако делал вид, что раздумывает.

Вий-Совяцкий пересадил Бесеньку на стол и медленно поднялся из кресла. Посмотрел сверху вниз на сидевшего Цимбалиста.

«Мальчишка, — мелькнула мысль, — совсем мальчишка».

— Злыдень сильный. Если я начну говорить с ним по-своему, то, сам понимаешь, ничего путного не выйдет — просто ничего не останется от университета.

Цимбалист не ответил. Только лишь скривился, показывая, как не хочет лезть в людские дела. Ну, и приближенной к людям нечисти.

— И что мне сделать? — поинтересовался он. — Позвать вашего злыдня на свидание?

Вий-Совяцкий пожал плечами:

— Как проводить свободное время, я тебе не указ. Делай что хочешь, но убери его отсюда.

В комнате повисла тишина. Слышалось тиканье старинных часов, свистел за окном ветер, плясала метелица. Цимбалист молча уставился в пол. Несмотря на всю игру и паясничание, Вий-Совяцкий прекрасно знал — боится. Боится, что останется навек за своим Чумацким Шляхом, что никто больше не придет, и даже Ночная Трембита не развеет леденящую душу тоску. А ведь если так, то и самому так исчезнуть можно. Знал, что блуждают запутанными дорожками Громов и Чугайстрин-младший — заложники Цимбалиста, мольфары сильные да смекалистые. Только долго их все равно не задержать: либо сами выберутся, либо Гришка заберет обоих — не сейчас, так позже.

Цимбалист глубоко вздохнул, запустил пальцы в русые кудри:

— Проклясть бы тебя, шановный ректор, так невежливо будет.

Вий-Совяцкий кивнул:

— Вот да. Поэтому лучше подумай над моим предложением.

Пришлось вновь сесть в кресло, так как поясница начала ныть, будь она неладна. Старость — не радость. А спасаться Хвесиными горчичниками — сохрани основатели ПНУМа. Больше такого ужаса не пережить.

Бесенок шустро слез со стола и подбежал к Цимбалисту. Попытался заглянуть в глаза и погладил угольно-черной лапкой по колену. Тот чуть растерянно хмыкнул:

— Какая у тебя домашняя нечисть… ласковая.

Бесенок расплылся в улыбке и принялся забавно скакать вокруг, словно нарочно пытаясь его развеселить.

— Допустим, я соглашусь, — медленно произнес Цимбалист и посмотрел на Вий-Совяцкого. — Но что я за это получу?

Ректор пожал плечами:

— Как и договаривались, друг мой. Стихийница — твоя.

— Ах, шановный, — начал было Цимбалист.

Однако дверь с грохотом распахнулась. На пороге стоял Чугайстрин-старший. Голубые глаза разве что не метали молнии.

— Позвольте узнать, о чем это вы тут договариваетесь?

***

— Что, так и сказал? — Танька смотрела на меня круглыми глазами, даже забыла, что подносила ко рту ложку с йогуртом.

Виталька с Колей тоже притихли. Оказалось, эти оболтусы и не подумали разбегаться, мужественно решив дождаться меня. Ну, и если Чугайстрин надумал бы нас сдать, то и вместе топать к Вию и брать часть вины на себя. Впрочем, тут даже не часть; вино принесли не мы.