Трамвайщик достал из кармана трубку и принялся набивать ее табаком.

— Затейник наш Стольный, однако, — пробормотал он, — его амулетики сами выбирают себе хозяев. А что форма такая — не пугайся.

— А… А как же вы? — спросила я, взглянув на Трамвайщика. — Амулет же у меня теперь.

— Не переживай, красавица, — усмехнулся он, — я себе на Чумацком Шляхе и не таких еще насобираю!

— Что?!

Голос и интонация… Я их очень хорошо знаю!

Трамвайщик скосил глаза на меня, пыхнул трубкой, а потом расхохотался — звонко, молодо, задорно. И вдруг стало ясно, что рядом никакой не старичок с бородой, хозяин невидимых путей, да и кот мольфарский ластится к нему неспроста. Спустя секунду меня крепко сжали в объятиях, а где-то далеко-далеко зазвучали струны цимбал.

От запаха хвои, горного воздуха и высоких трав голова пошла кругом. Руки-то у него сильные, а взгляд внимательный, чуть насмешливый, но бесконечно теплый.

— Может, хватит уже обижаться? — шепнул Богдан на ухо.

— Вот еще, — фыркнула я, поуютнее устраиваясь в его объятиях. — Ты куда Трамвайщика дел?

— Дал по городу погулять, — хмыкнул он, — пусть разомнет старые ножки.

— Безобразник, — покачала я головой, вплетая пальцы в его русые кудри, — нельзя так с уважаемыми Трамвайщиками.

Он прикрыл глаза, на губах появилась улыбка:

— Больше не сердишься?

Что за дурная манера резко переводить тему? Хотелось насупиться, но передумала. В душе было на удивление спокойно и тепло. Оказывается, я скучала по этому чудовищу. Просто… совсем не так, как принято это у многих влюбленных. Ну, просто я — не эти многие, а неправильная, почти бесчувственная Динка. И нравятся мне все просто чуть-чуть не так, как другим.

— О чем задумалась? — обеспокоенно спросил Богдан, заглядывая мне в глаза.

— Да вот думаю, как мир захватить, — с самым серьезным видом заявила я. — Мольфарская сокровищница у меня уже есть, пора осваивать новые горизонты.

— Хм, — кажется, он не менее серьезно задумался над этим вопросом. — Я думаю, этот вопрос решаем. Но для начала тебе бы неплохо закончить университет.

— Зануда, — буркнула я.

— Ага, — улыбнулся Богдан, склоняясь ко мне и касаясь губами губ, — я такой. Впрочем, тебе ли жаловаться?

Хм, действительно. Жаловаться не на что. Впереди еще много чего интересного, а совсем рядом такой… такой… Хотя, что я тут говорю? Найдите себе такого же — сами поймете!

— Савва Геннадиевич, а куда мы пойдем? — осторожно поинтересовалась, опуская ноги на пол и нашаривая тапки (тоже, кстати, притащенные Васей).

— К Вий-Совяцкому, — незамедлительно последовал ответ.

Я поежилась. Значит, время все же пришло. Плохо. То есть, конечно, наоборот. Поговорить о том, что произошло на Лысой горе, надо было очень давно. Только вот почти не с кем. Кроме меня в отключке пролежали приличное время Ткачук и Андрей Григорьевич, а они тоже фигуры в этом деле не последние.

Шаленый пустил меня в служебный душ для лекарского персонала университета. Быстро умывшись, почистив зубы (пришлось спасаться пальцем и зубной пастой), кое-как причесав рыжую гриву, глянула на себя в зеркало. М-да. Бледно, отчаянно и очень непрезентабельно. Впрочем, тут не шабаш в честь окончания первого курса, а поход к ректору. Потерпят. Натянула на себя бледно-голубую футболку и синие шорты. Тапочки, хм. Ладно, обуви мой оболтус не притащил. Потом выпишу ему пендель за это.

Едва я вышла из душа, Шаленый галантно предложил мне руку.

— Прошу вас, панночка, — произнес он.

Учитывая, что от него я этого ожидала меньше всего, даже невольно попятилась.

— Да я сама могу, — пробормотала, еле сдерживаясь, чтобы глупо не захихикать, потому что представила себя, гордо вышагивавшую по внутреннему дворику, под ручку с Шаленым.