Чарли Кан искоса взглянул на капитана Гарсию, который в этот самый момент занимался телефоном. Тот был одним из доверенных лиц Хосе Альмайо и отвечал за личную безопасность диктатора. Его присутствие здесь, вдали от президентского дворца, вероятно, должно было указывать на то, что в столице не происходит ничего особенного. Театральный агент отошел от столика молодой женщины и вернулся к доктору Хорвату, чтобы подслушать, о чем говорит с начальством капитан. Гарсия слушал указания, и Чарли Кан заметил, как безграничное изумление постепенно сменялось на его лице настоящим страхом.

– Кто эта девушка? – спросил проповедник.

Чарли Кан рассеянно взглянул в сторону столика; он весь напрягся, чтобы расслышать голос на другом конце провода.

– Это… невеста генерала Альмайо.

Слово «невеста» было произнесено после короткого колебания, явно без твердой уверенности, и доктор Хорват понял, что Кан нарочно не сказал «любовница» из уважения к его сану. Он был глубоко угнетен этим.

– Она американка? – спросил он наконец, со слабой надеждой получить утешительный, то есть отрицательный ответ.

– Американка, – ответил Чарли Кан.

Он слушал, что капитан Гарсия говорит кому-то на другом конце провода.

– Прошу прощения, – говорил офицер. – Мне кажется, я неверно понял. Вы не повторите еще раз? Да, конечно, господин полковник, но я все же хотел бы, чтобы вы повторили это еще раз. Я не могу позволить себе допустить такую ошибку на своем уровне.

Какое-то время он молчал с застывшим лицом, все время сглатывая. Внезапно глаза у него буквально полезли на лоб.

– Расстреляны? Вы точно сказали, что все они должны быть немедленно расстреляны?

– Мой испанский оставляет желать лучшего, – говорил в это время своему соседу доктор Хорват, но тот вдруг словно окаменел, а лицо его начало приобретать зеленоватый оттенок.

В своем стремлении избежать малейшего недопонимания капитан Гарсия говорил все громче, его услышала девушка и без всякого беспокойства в голосе сказала:

– Что там еще такое?

– Вы сказали: все немедленно должны быть расстреляны? – еще раз повторил капитан Гарсия.

Он прекрасно знал голос полковника Моралеса, но хотел убедиться, что его командир не пьян в стельку.

– Да, расстрелять всех.

– Простите, господин полковник, но среди них есть американские граждане.

– Слушайте, Гарсия, делайте что вам говорят.

– А что делать с телами?

– Захороните в горах без опознавательных знаков. Только запомните место, чтобы тела потом можно было найти. Понятно?

– Так точно, господин полковник, понятно.

Он еще раз сглотнул и покосился в сторону индианки с черными гагатовыми волосами, которая сидела у столика и жевала листья масталы, положив на колени элегантную американскую сумку.

– А что мне делать с матерью генерала? – спросил он, почтительно понизив голос. – Вы ведь знаете, что она тоже здесь?

– Погодите минутку.

Все в кафе, даже кукла чревовещателя, сидевшая на коленях у своего хозяина, не сводили с капитана Гарсии глаз. Адвокат, довольно хорошо изъяснявшийся на испанском, – свои самые удачные дела он вел как раз в Центральной Америке, – стал серым, как пепел. Несколько мгновений Чарли Кан еще надеялся, что все это – очередной розыгрыш, на которые Хосе Альмайо был большой мастер, но ему так и не удалось убедить себя в этом. Достаточно было взглянуть на Гарсию, чтобы понять: это не шутка. Он достал платок и вытер струившийся по лицу холодный пот.

Испанский язык доктора Хорвата внезапно значительно улучшился, но он прекрасно знал, что все услышанное им из разговора абсолютно невозможно. Конечно же, он плохо понял. Нет у него способностей к иностранным языкам.