Один из стрельцов, поповский сын, предлагал тогда прочесть над ними молитву и окропить святой водой – а ну, как поможет изгнать из них бесов. Но Фрязин только брезгливо поморщился, сказал: «Уж пробовали». После чего обстоятельно отчекрыжил каждому из упырей голову.

Одним словом, никто, даже сам Фрязин не знал причин, по которым мертвые страшатся света. Но теперь света уж почти не было, последние его лучи таяли в холодном воздухе. Максим медленно шагал по грязной, смешанной с сажей и мусором земле, стараясь ступать осторожно и прислушиваясь к тому, что творилось вокруг.

Сзади то и дело доносился приглушенный говор севших в засаду стрельцов, затем гулко звякнул в городище церковный колокол, звон его растекся по окрестностям тягучей патокой, а затем стих. И едва-то он стих, как услышал Максим в черных развалинах бани какой-то шорох.

Эту часть посада они днем не обследовали, так что здесь нужно было держать ухо востро. Максим застыл, прислушиваясь и перехватив поудобнее бердыш. Звук исходил откуда-то со стороны пола. Одна из почерневших половиц как будто немного приподнялась.

Максим напружинился, сделал осторожный шаг вперед, готовый в любой миг рубануть со всей силы. Из-под половицы высунулась острая усатая крысиная морда, повела носом из стороны в сторону, заметил Максима, юркнула обратно.

Он усмехнулся, расслабившись немного, и обернулся. Позади него, шагах в трех стоял мальчишка лет семи. Должно быть, благодаря легким детским ногам он смог подобраться так близко, пока Максим отвлекся на крысу. Мальчишка оскалил зубы, которых было сильно меньше нужного, вылупил белые мертвые глаза и с места, без разбега, кинулся на Максима, который только и успел, что выставить перед собой ногу в сапоге.

Упырь вцепился в сапог, впился в него зубами, но прогрызть не сумел. Максим ударил его оземь. Краем глаза заметил он движение поблизости: в самом деле из-за угла появилось еще две шатающихся темных фигуры, а рядом шевелились доски возле стены дома, и там уж точно была не крыса – не бывает крыс этакой величины.

Мелкий упырь отчаянно рычал, теребя Максимов сапог, словно собачонка пойманного зайца. Максим с отвращением вновь ударил им оземь, стараясь сломать хребет. Собратья его были уж близко.

Наконец, с третьего удара, кажется, упырь затих. Максим запрокинул голову, крикнул зайцем, что было уж лишним: к нему и так бежало уже не меньше десятка тварей. Он бросился бежать обратно, туда, где засели стрельцы.

Он не особенно боялся: знал, что бегает быстрее всякого упыря, они не очень-то быстры. Хотя, конечно, мысль о том, что прямо в десятке шагов за тобой бежит смерть – отвратительная, холодная, дурно пахнущая – заставляла нестись со всех ног.

Он видел там, далеко впереди, над частоколом городища красную точку шапки. Значит, сестра воеводы не вернулась в свой терем и осталась смотреть на то, что сейчас будет. Страшно ли ей за него? Вряд ли очень-то сильно. Скорее уж интересно: что-то будет?

«Ну, ладно,» – подумал Максим про себя. – «Сейчас мы тебе, красна девица, предоставим такое зрелище, что никакому кулачному бою или медвежьей потехе рядом не стоять».

Засмотревшись на приближающийся частокол, он лишь в самый последний миг успел заметить краем глаза тень, метнувшуюся слева ему наперерез. Еще мгновение, и он столкнулся с бежавшим, сцепился, покатился в холодную грязь. В нос тут же ударил чесночный упырный дух, Максим попытался оттолкнуть гада, но тот – бородатый, рослый, с клочьями рыжих волос на макушке – вцепился в него намертво, норовя впиться в горло.