Ее окружало море цветов.

Элис открыла задвижки на всех окнах. В комнату ворвался благоуханный воздух, пахнущий резче моря и крепче горящего сахарного тростника. Она попыталась определить запахи. Вскопанный дерн. Бензин. Листья эвкалипта. Влажный навоз. И запах роз, который невозможно было спутать ни с чем. Но следующий миг запомнился ей навсегда. Момент, когда она впервые увидела цветочниц.

Их можно было бы принять за мужчин: на них были рабочие рубахи из плотного хлопка, брюки и крепкие рабочие ботинки наподобие тех, что носил отец Элис. На головах широкополые шляпы, а руки в перчатках. Выходя из сарая, они расходились по двум ведущим в разные стороны тропинкам и рассредотачивались по цветочному полю, неся ведра, ножницы, мешки с удобрениями, грабли, лопаты и лейки. Кто-то срезал цветы, ставил их в ведра и относил обратно в сарай, а затем выходил оттуда с пустыми ведрами, чтобы наполнить их снова. Кто-то толкал тележки со свежей землей между рядами цветов и время от времени останавливался, насыпая землю на клумбы. Другие поливали участки поля, осматривали листья и стебли. Иногда кто-то смеялся, и смех разносился в воздухе, как звон маленького колокольчика. Элис посчитала их на пальцах. Их было двенадцать. Потом она услышала пение.

Сбоку у теплиц сидела женщина и перебирала ящик с луковицами и пакетиками семян. Она потянулась, сняла шляпу и почесала голову; длинные пастельно-голубые волосы рассыпались по ее плечам, и Элис ахнула от изумления. Женщина собрала волосы в узел, убрала под шляпу и продолжила петь.

Прижавшись к окну, Элис внимательно ее разглядывала. Вместе с женщиной с голубыми волосами она насчитала тринадцать человек.

Все утро Элис провела в комнате, наблюдая за ритмичной работой цветочниц. Те поливали, окучивали, сажали и срезали цветы. Ведра с яркими бутонами казались почти больше самих цветочниц, что носили их от поля к сараю.

Ее мама легко вписалась бы в эту компанию и могла бы быть любой из этих женщин, чьи лица скрывали широкополые шляпы, а фигуры – мешковатая рабочая одежда. Элис даже показалось, что она видит мамин профиль, ее шляпу, низко надвинутую на лоб, кольца грязи на запястьях, и руку, тянущуюся к бутону цветка. Пока она оставалась наверху, в своей комнате, эта иллюзия сохранялась.

Гарри царапался в дверь и скулил. Тоби поступал так же, когда ему надо было в туалет. Элис постаралась не обращать на него внимания. Ей хотелось просидеть у окна весь день. Но когда пес начал царапаться обеими лапами, она испугалась, что кто-нибудь к ней поднимется. И ей не хотелось, чтобы он напрудил в доме. Она открыла дверь, и Гарри с громким лаем помчался вниз. Элис смотрела на него из окна; он выскочил на улицу, подбежал к каждой из работниц по очереди и всех обнюхал. Все ласково хлопали его по бокам. Оказалось, он совсем не хотел в туалет. Предатель.

Элис снова пересчитала женщин. В этот раз насчитала всего девять. Поискала женщину с голубыми волосами, но не смогла отличить ее от остальных, сдалась и отошла от окна. Она села на кровать. Солнце поднялось высоко, и в комнате стало жарко. Как здорово, наверное, спуститься вниз, выйти на улицу и побегать среди цветочных рядов. Ноги задергались, так ей хотелось бегать. Она побарабанила пальцами по бедрам.

Громкий лай у порога прервал ее мысли. Гарри подошел и лизнул ей ладонь. Хотя Элис не обратила на него внимания, он сел рядом и стал на нее смотреть. Он не дышал, высунув язык, не махал хвостом, а просто смотрел на нее. Через некоторое время Элис покачала головой. Гарри встал и залаял. Она жестами попыталась его успокоить, но он не затихал. Когда она встала, Гарри наконец замолчал. Подошел к двери и стал ждать. Элис пошла за ним, а он двинулся вниз. На верхней ступени она в сомнении остановилась. Затем недовольно вздохнула и спустилась.