Рвет ее на себя, и… с влажным чмоканьем крышка отлепляется, наконец, от блюда. Само блюдо подпрыгивает, а королевский краб взлетает вверх. Описав широкую дугу, он шлепается на кровать прямо посреди белого шелкового покрывала, нагло раскинув клешни. Алое, жирное, гранатово-винное пятно расползается под ним, пропитывая эксклюзивное белоснежное постельное белье ручной работы.

На долю секунды мы с Марком замираем, с ужасом глядя, как эта морская скотина отнимает у нас инвестиции. Я первой прихожу в себя. Прыжком бросаюсь на кровать, срываю покрывало. Но оно цепляется за изголовье кровати.

–Что вы стоите, идиот? – шиплю, как кобра, на Марка, сражаясь с покрывалом. – Помогите! Нужно спрятать не кошерные улики.

– Сами вы… – Марк бросается к изголовью кровати, быстро отцепляет покрывало, комкает его, заталкивая краба внутрь.

Бежит ко мне, волоча свой край покрывала. Я мчусь ему навстречу, складывая покрывало мешком со своей стороны. И в этот момент Марк наступает на край шелковой ткани и цепляется за нее застежкой изящных туфель: боковым хлястиком с серебряной пряжкой.

– Да чтоб тебя! – взвывает он громким шёпотом.

– У вас даже туфли выёжистые! – возмущаюсь я. – Не могли что-нибудь попроще на шнурках надеть?

– Очень вас прошу, Виктория Алексеевна, сделайте одолжение: заткнитесь, пожалуйста! – двумя руками он дергает ткань вверх, пытаясь отцепить ее от туфель.

Я дергаю со своей стороны. Но Марк, пытаясь освободиться от покрывала, в приступе отчаяния мощным и резким рывком тянет непослушное покрывало вверх. Потеряв равновесие от рывка, но продолжая при этом крепко держать свою часть шелковой ткани, я падаю на Марка. Огромное тяжелое покрывало на плотной подкладке схлопывается, накрывая нас. Мы валимся на ковер. Марк лежит на мне сверху, впечатывая мои лопатки в ковер. Он дергает ногой, стараясь сбросить туфель, который зацепился за шелк, и бьет меня в колено. От острой боли перед моими глазами взрывается радужный фейерверк.

–Угомоните свой костыль, дегенерат! – взвываю я. – Вы мне сейчас выбьете коленную чашечку!

– Мне же нужно ногу освободить! – рычит он.

– Вам нужно голову лечить! Напыщенный осел!

– Кто бы говорил? Моль в обмороке! Что вы без конца под меня падаете?

– Ах вы скотина наглая! Это я падаю под вас? Да это вы, как шкаф, на меня грохнулись! Освободите мою руку, я дам вам пощечину!

– Ага, сейчас! Я только шнурки поглажу!

Барахтаясь внутри шелкового кокона, мы пытаемся выбраться, а между нами оказывается краб. Его клешня угрожающе упирается между моих ног, создавая естественную, хоть и колючую преграду между Марком и мной.

–Ё! Ммать… твою… через… коромысло… как больно! – Марк, красный, как младший брат краба, сипит и дергается под покрывалом.

– Замрите, идиот! – шепчу я. – Иначе этот морской козел меня второй раз лишит девственности. Судя по его попыткам, это еще один ваш брат, который внезапно нашелся.

– Очень остроумно! Не могу я замереть, – нервно сучит ногами Марк. – Этот краб меня сейчас насильно обращает в иудаизм.

– Что вы ерунду порете? В каком смысле?

– Он мне пытается сделать обрезание нестерильной клешней, – жалобно скулит Марк, тыкаясь лицом в мое плечо.

– А мне, думаете, лучше? У меня с одной стороны острая клешня, с другой – ваш… овощ-переросток! У вас даже краб превращается в насильника!

– Наш овощ-переросток, – немедленно отзывается мое тело. – И эта крабовая скотина пытается сейчас превратить наш овощ в салат. А мы этого не допустим! Нет шинковке выставочных экземпляров кабачкового урожая! Такую красоту нужно демонстрировать целиком! Убери клешню, королевский насильник!