–Отворив потихоньку кхаааалитку…

Беда в том, что гостьи отеля после мимолетной интрижки возвращаются к своим богатым мужьям, а Леня страдает, заливая горе всем, что попадется под руку. Поэтому я обычно стараюсь пресечь его поползновения на корню. Так как давно известно: как только Леня уезжает в увлекательный тур по запою, в отеле ломается вообще все. А учитывая, что в данный момент у нас намечается интимный ритуал облизывания инвестора, разбитое сердце Шивы нам сейчас очень некстати.

Леня с любопытством заглядывает в номер и удивленно присвистывает:

–Ух, как у вас тут все красиво и торжественно! Прям почетный караул у Кремлёвской стены! Или у Стены Плача! А там что за деликатес? – Леня протягивает руку к колпаку над блюдом.

Гаспар немедленно бьёт его по руке и восклицает:

–Не сметь трогать шедевр! Здесь, как в Лувр: только смотреть, и только после того, как подам. Это королевский краб в горячий карамель из красного сладкого вина и с гранатовым соусом, который я буду поджигать.

– Краб? – лицо Лени вытягивается. – Друзья мои, вы часом не офонарели? –он звонко хлопает себя по лбу. – Да этот инвестор вас на части порвет! Вы бы еще поросенка в сыре запекли!

–Нет, – Гаспар нервно чешет мигом вспотевший лоб под белым колпаком. – Поросенка в сыре нельзя. Это не кошерно. А в чем проблема? Мне сказали мясное и молочное не смешивать. Ну я поэтому даже сливочное масло не добавлял. Краб –это же мясо! Но гранат и вино можно –это позволять. Я проверяль!

 – Ну я тебе говорю, как бывший еврей, которым я был когда-то в детстве, пока не вырос. Краб – это тоже не кошерно. Потому что он не мясо. Краб он же кто? Морской гад. Дать его верующему еврею –это все равно что русскому человеку подать саранчу на блюде. Более того, ваш этот инвестор после этого в номер не зайдет, потому что помещение осквернено пребыванием там морского гада.

 – Боже! – я хватаюсь за голову.

– Мэрд! Дерьмо! – Гаспар хватается за тележку.

– Гаспар, отпусти тележку! – шепотом ору я. –Беги на кухню и возьми там что-то нормальное и кошерное.

– Что я приготовлять за несколько минут? – рыдает Гаспар, стаскивая с головы колпак и утирая им слезы.

–Мне все равно! Просто уйди! Все, что мог, ты уже сделал! – хватаю тележку и резко разворачиваю ее. – Нужно это срочно убрать отсюда!

– Я помогаль увозить мой шедевр! – Гаспар судорожно вцепляется в тележку.

– Уйди, Гаспар, по-человечески тебя прошу! Иначе я тебя на этой каталке прямо в морг завезу! – вместо шепота из моего рта вырывается хриплый рык.

 – Я помогу! – Марк хватается за поручень с другой стороны.

Мы быстро выкатываем тележку в коридор. Хоть бы грузовой лифт был свободен! Вкатим ее туда, быстро вернем в кухню, и все! Но едва мы успеваем выйти из номера, как дверь лифта для гостей открывается, и в коридор выходит Эйтан в сопровождении Виктора и Сан Саныча.

Все! Опоздали! Спалились! Нам конец! На чистых рефлексах, не думая, толкаю тележку обратно в номер. Причем с такой силой, что Марк, держась за поручень, спотыкается о ковер, и едва не растягивается на полу в полный рост.

 – Потом будете падать! – шиплю я. – Нужно спрятать эту крабовую антисемитскую сволочь!

Пытаюсь сорвать крышку с блюда, но она, видимо, прилепившись к горячей карамели, застыла на блюде намертво. Рву крышку на себя. От невероятных усилий шпильки из прически выпадают и узел из волос распадается, закрывая мне обзор. Сдувая пряди со лба, дергаю еще раз.

–Да уйдите вы! Это не для женских рук! – Марк двумя рукам хватается за кольцо серебряной крышки.