Так, мужик сейчас в полемику ударится, наболевшим делиться станет. Я добрая и не против того, чтобы пожалеть страдающую душу, но информации от этого ноль. Надо менять разговор.

– А все же странно, что у бомжа на шее цепочка дорогая висит. Интересно, почему?

Вопрос я задала подчеркнуто индифферентным тоном, вроде как мне и неинтересно совсем. Чтобы он не рассердился на то, что я сую нос не в свое дело.

– Цепь действительно не совсем подходит к его… костюму, – согласился мент. – Сам бы хотел знать, как она у него оказалась.

– А отчего умер этот несчастный?

– Сейчас патологоанатом приедет и скажет. Я думаю, что от перелома шейных позвонков. Сам видел, как этот парень летел, ударившись о джип. Повезло еще, что не сгорел.

– Повезло? – скептически переспросила я.

– Нам повезло, – сказал мент. – Иной раз по обгоревшему трупу с трудом определишь, кто погиб: мужчина или женщина. А тут… Полный набор! И отпечатки, и описание… Красота!

– Не думаю, что она спасет мир, – подытожила я.

Тот, к которому всех посылали, то бишь лейтенант Борисов, скоренько опросил меня и отпустил, взяв обязательство приехать в ближайшее время в районный отдел милиции. Ага, есть у меня время по отделам разъезжать! У меня пропавшая где-то бродит, а я все заняться ею никак не могу! Заказ ведь могу потерять! Я бросилась в наш офис звать Шульгина, но тут он сам выскочил.

Глупого вопроса, что случилось, он не стал задавать – и так все было видно. Прищурив близорукие глаза, Родион Потапович оглядел полыхающий джип, к которому только-только подъехала бригада пожарников и спешно теперь разворачивала шланги. Вскоре пенные струи стаяли, открыв миру новую форму моего джипа – обгорелый остов. Я отвернулась, чтобы не видеть это чересчур печальное зрелище. Право, в языках огня он даже интереснее смотрелся, чем сейчас…

– Сочувствую, Мария, – потрепал меня по плечу шеф. – Старый добрый «Чероки»… Хорошая была машина.

Мы молча направились к офису.

– Родион Потапыч, а где Беловицкая? – неожиданно спохватилась я. – Я ее не встретила во дворе.

– В кабинете. Она вбежала вся перепуганная почти сразу после аварии. Глаза вытаращенные, кричит что-то вроде: «Меня хотят бить! Меня хотят бить!» – и взвизгивает. Ее кто-нибудь бил? – флегматично осведомился шеф у меня.

– Нет, конечно. Кому взбредет в голову такая дурная идея?

– Значит, нервы, – констатировал шеф. – Я ей налил коньяка, посоветовал успокоиться, но сама понимаешь, что времени у меня было в обрез. Да еще и парень этот со своей взрывчаткой – она как увидела его, опять давай визжать, я думал, оглохну. Как же трудно иногда с бабьем… Короче, она должна быть у меня в каб…

Неожиданно дверь офиса распахнулась, и на улицу выскочил паренек в синей фланелевой рубашке, застегнутой на две или даже одну пуговицу где-то у пупка. Завидев нас, он стремительно бросился в сторону и со скоростью хорошего спринтера понесся в сторону оживленной магистрали. Кроме нас, на него никто не обратил внимания.

– Что за черт! Машка! – одернул меня Родион. – Чего стоишь?

Можно было бы объяснить шефу всю бессмысленность погони, но я предпочла не спорить. Был приказ догонять – значит, надо бежать. Тем более, чем черт не шутит, вдруг действительно догоню? Может, он споткнется и будет там лежать, меня дожидаючись?

Все это я додумывала уже на бегу. Завернув за угол, я помчалась за парнем, который был уже почти в конце квартала. Рубашка билась парусом. Прохожие шарахались в стороны.

Орать: «Стой, падла, стрелять буду!» – не имело смысла, все равно нечем. Да и дыхание можно сбить. Лучше молча догонять убегающего. Львы, например, догоняя жертву, никогда не орут на всю саванну, расписывая в подробностях, как же они будут сейчас есть эту гниду позорную, антилопу гну. Они просто бегут за ней. Молча и красиво, сильными прыжками.