И на глазах у девушки показались слёзы.

— Ну, что ты моя хорошая. Кто тебе такую глупость сказал? Кто же это тебе замуж-то выходить запретил?

— Ну, как же. Я же даже ребёночка родить не смогу. Нельзя мне. А без детей какая же это будет семья, — почти шёпотом договорила Аня.

— Ну-ну, глупенькая, не расстраивайся ты так. Ребёнка и усыновить можно, было бы только желание. А если любить будет, то и без детей жить можно. Не всем же бог даёт. Живут же как-то, — задумчиво проговорила Зоя, прижимая к груди сестрёнку и гладя её по спине.

«Эх, Шурка, Шурка, наделала ты делов. А Аня теперь расплачивается,» — подумала молодая женщина и горько вздохнула. Потом встрепенулась, — Ну, ладно, не кисни сестрица. Пока ещё рано говорить. Вот если сватать, приедет, тогда и думать будем. Но мой тебе совет, расскажи ему сама и не решай всё одна. Договорились?

Аня порывисто обняла сестру, поцеловала в щёку и сказала, — Спасибо тебе. Как хорошо, что ты у меня есть.

Зоя ещё раз вздохнула и сказала, — Давай заканчивать. Ань, я сейчас Таиску покормлю и на работу побежала. Ты ей кашку потом свари жиденькую, дашь часа через два. И суп гороховый довари, ладно.

Она выплеснула из тазика под забор воду, ополоснула руки и взяла раскапризничавшуюся дочку. Села на завалинку и расстегнув кофточку, сунула малой в рот грудь. — Вот ведь зараза кусается. Два зуба вылезли, а грызёт словно у неё полный рот. Таиска прекрати, кому сказала. — зашипев от боли, поговорила женщина. Девочка жадно терзала мамку за сосок, как щенок, тыкалась во все стороны, потом приноровилась и успокоилась. А минут через пятнадцать уже сладко сопела на материнских руках, не выпуская титьку изо рта. Зоя зашла в дом, положила спящего ребёнка на кровать, прикрыла сверху пелёнкой. Выйдя на кухню, сказала сестре, — Давай, что ли, чаю, попьём, да побегу я. У меня послезавтра выходной за ягодами бы съездить.

— Ну так съездим, делов-то, — отозвалась Аня.

Тем временем Фёдор включился в работу. Дел у механизаторов, хватало. В самом разгаре сенокос, потом начнётся уборка хлеба. Техника должна быть в полном порядке, чтобы не подвела. Летом на селе один день, целый год кормит. Но чем бы ни занимался Фёдор, чтобы не делал, а из головы не выходила нежная Анечкина улыбка, да её серебристый смех. Особенно тяжело было вечерами. Ну вот скажи на милость, влюбился как мальчишка, а знакомы-то всего ничего, каких-то несколько часов.

К слову, надо сказать, что вниманием деревенских красавиц Фёдор обделён не был. Парень он непьющий, серьёзный, при должности. Да вдобавок ещё и собой хорош, вот девчата и кружили вокруг него, стараясь показать товар лицом. —Фёдор Васильевич, то, да Фёдор Васильевич сё. И если до встречи с Аней он, оценивающе поглядывал в их сторону, присматривался. И даже выделял среди местных красоток белокурую Маринку, то сейчас словно отрезало. Ни о ком другом и думать больше не мог, только об Анечкиных глазках, о её нежных губках.

Промучившись так три дня, Фёдор сел на мотоцикл и через полтора часа уже подъезжал к дому, в котором гостила девушка. Остановив мотоцикл у ворот, он спешился и подошёл к калитке.

Аня сидела на завалинке с племянницей на руках, и слегка наклонив голову, что-то ласково говорила белоголовому мальчишке, держащему зелёную машинку. Почувствовав на себе его взгляд, она подняла голову и зардевшись ахнула.

Фёдор толкнул калитку и вошёл во двор. Пока ехал в деревню, придумывал сотню разных красивых слов, что он скажет Анечке. В голове парня мелькала одна мысль умней другой, а увидев девушку, растерялся и позабыл все заготовленные слова.