– Яровой, да подписывай ты, – уже пылал краской полковник. – Это приказ.

– Я пока на бюллетене, товарищ полковник, – развёл я руками. – Приказам не подчиняюсь. Что-то у меня голова разболелась. Давайте позже к этому вопросу вернёмся.

– Да он совсем охренел, – подтявкивал кадровик сбоку.

А я задумался.

Вон какая делегация. С чего такая суета из-за какой-то кофеварки? Что вы там скрыть пытаетесь, ребята?.. Не, неспроста это.

– Лучше скажите, товарищи начальники, – спокойно произнёс я. – В чём, собственно, собака зарыта? Что за бодяга с этой вашей кофемашиной?

Вот этого они явно не ожидали. Видать, мой предшественник был чем-то вроде офисной тумбочки – безмолвной и удобной. Не вякал, короче. А тут!

Ответом стали тирады. Угрозы. Нравоучения. В общем, классика. Когда нечего сказать – начинают пугать.

Не переубедили. Хотя я и не борзел слишком, так, отбрехивался по-тихому – понимал, работать с этими дурогонами, возможно, придётся, если решу всё же в полиции задержаться. Не угасала мысль, что гражданскому никто не даст добраться до Валькова, а у мента много чего есть – доступ, картотеки, полномочия.

– Вот! – не выдержал полкан, вскочил, подошёл к окну, распахнул. – Смотри, Яровой. Что видишь?

Я поднялся, надел тапочки, глянул наружу. За территорией больницы торчал здоровенный рекламный щит. Агитация. Голосуй, поддержи, выбери…

А на щите – довольный Валет. Вот ты где, сука. Морду свою по всему городу развесил. Гнида. Я аж зубами скрипнул.

– Рожу бандитскую вижу, – выдохнул я.

За спиной ахнули – прямо удар сейчас кого-то хватит.

– Какая рожа? Это Герман Сильвестрович, меценат, между прочим. Кандидат в мэры, – раздраженно проговорил начальник.

– А раньше он кем был? В девяностые? – прищурился я.

Но тот сделал вид, что не расслышал.

– Он, между прочим, этот аппарат нам и подарил. Спонсорская помощь. А теперь представь, что будет, если информация просочится. Ушлая пресса и хейтеры сразу раструбят – мол, кандидат людям фуфло суёт, сотрудников полиции кофеваркой калечит. Случайность эту раздуют – такой хайп будет! Ты же понимаешь, это удар по репутации уважаемого человека…

Хейтеры… хайп… На каком языке они говорят?

– Так вы, значит, за мецената печётесь? – хмыкнул я. – Пусть тогда прессе отстегнёт, у него бабла вагон, всегда много было. Хотя, слушайте… Не жидковато ли – на целый отдел одну кофеварку? Меценат ещё, тьфу.

Нет. Тут что-то нечисто. Определённо. Меня ведь не просто так в пустую палату сунули, никого не подселили. Чтоб обрабатывать было проще.

Вопрос – зачем?

Вот в чём петрушка.

Так и не договорились. Начальнички перешли на маты, что-то там вякнули про дисциплину и последствия. А я завалился на койку, отвернулся к стене – мол, тихий час, режим. Больной на отдыхе.

После этого свалили они быстро, дверь хлопнула – и тишина.

Я сел на кровати, выждал пару минут. А после пошлёпал по коридору, нашёл ординаторскую, ввалился.

– Выписывай меня, док, – глянул в глаза молоденькому усатому. – Я здоров, как овчарка на дежурстве.

Тот начал мямлить: мол, не положено, обследование не пройдено, он-де не может на себя брать такую ответственность.

Понял – каши с ним не сваришь. Хлопнул дверью и вышел, но не ушёл, а приложил ухо к деревяшке.

Ага. Не зря.

Тут же и слышу, врачишка кому-то бормочет – мол, велено меня придержать. Вот оно что.

Анкл Бэнс вам за воротник, ребята. Не удержите вы меня здесь. Решил на лыжи вставать. Только не в пижаме же шарахаться по улицам? Цирк получится.

Где я сейчас живу – не помню. А вот где отдел – помню. Он, как стоял на углу, так и стоит. Надо добраться туда, может, в кабинете моего «предшественника» найду что-то путное. Документы, адрес, зацепку… хоть ниточку какую, и узнаю место своего обиталища. Всё, Максимушка, пора на работу.